Пиноктико
Шрифт:
И я решил, от нечего делать… Или — чтобы защитить себя… То ли от Уртюпа, то ли от манифестаций Ничто…
Что-то всё-таки попытаться разузнать — о своих начальных условиях…
С этой целью я и разыскал в телефонной книжке Феликса Шварцхольцера.
— Нет-нет, никто между нами не пробежал, забудь… Просто прошёл период в его жизни под названием «Дружба с Феликсом», ну и в моей, соответственно, с Ахимом Айгнером… Может быть, он стал слишком занят… Но не заносчив, нет… В общем, не стоит об этом и говорить,
— О’кей, — сказал я.
— Так что же ты хотел у меня узнать?
— Феликс, прости, дорогой, у тебя нечем смочить горло? — сказал я.
Феликс встал, протопал к холодильнику и достал оттуда две бутылки «шнайдера». Глядя на него, я подумал, что они ведь ровесники… Хотя в это трудно поверить… Казалось, что Феликс — отец Ахима и соответственно — мой дедушка… Он весь был седой, толстый, он шумно дышал и сильно потел… при этом пот имел характерный, с детства знакомый мне запах…
Он переливал пиво в бокалы, наклоняя их под 45 градусов, чтобы всё не превратилось в одну сплошную пену…
Я сделал глоток и сказал: «Феликс, перед смертью Ахим…».
Нет, было немного не так… Я не думал так подробно всё это пересказывать, я вначале спросил: «Феликс, это правда, что Ахим меня нашёл?», но Феликс потребовал, чтобы я для начала выложил всё, что мне было об этом известно.
Впоследствии я об этом пожалел. Я подумал, что у старых друзей могли ведь существовать определённые договорённости на все случаи жизни. Ну, вроде того, как заведомо дают алиби другу при расспросах женщины: «А правда ли, что Феликс вчера был у тебя?..»
Но Феликс сказал следующее: «Я должен убедиться, что ты действительно это услышал от Ахима. Может, ты просто слышал звон, да не знаешь, где он? Потому что Ахим взял с меня слово. Я договор с ним кровью подписал, да-да-да, не смейся… Что никогда и ни при каких обстоятельствах… Я этого не выдам — никому в жизни… Но тут вроде бы другой случай, ты сам сказал… Вот поэтому мне и надо подумать».
— Да не о чем думать. Ты ведь мне уже на самом деле всё сказал, — ответил я. — Спасибо, дядя Феликс. Prosit!
— Ничего я тебе ещё не сказал! — громыхнул Феликс о стол, — откуда ты знаешь, о чём меня просил не говорить Ахим? Может быть, это гораздо сложнее, чем ты думаещь. А посредством слухов это всё может превращаться в какие угодно… притчи… во языцех… имеющие очень мало общего с тем, что было на самом деле… Я храню твоё Geburtstags-Ur-Kunde [17] , Йенс, уже столько лет, что, уж поверь, немного в курсе того, во что эта история способна трансформироваться…
— Но ты же говорил, что никому на свете… Так ты предатель, дядюшка Феликс?
17
Свидетельство о рождении (нем.).
— Нет! Я никому не проговорился… Но даже в отдельно взятой голове, Йенс… Когда я возвращался к твоему Urkunde — невольно, мысленно, — я каждый раз видел всё это как-то по-новому… Там мерцал какой-то новый смысл… А так как много воды утекло с тех пор, иногда мне казалось, что всё это и было… метафорой.
— Метафорой чего?
— Да чего угодно! Например, последнего времени! («Endzeit»).
— Слушай, Феликс, ты учился, случайно, не вместе с Вимом Вендерсом?
— Нет, я закончил раньше его на два года… А почему ты спросил?
— У вас похожие образы, цитаты…
— Ну нет, я не думаю…
— Ты не думаешь, а я знаю. Ладно, так значит, как я и предполагал, это была метафора. А метафора — это «повозка» на греческом… Ахим решил меня отправить в странствие — подтолкнул тележку, она покатилась…
— Нет, ты не прав. Дай мне подумать.
— Зачем тебе думать, Феликс?
— Мне нужно понять, что сделал бы Ахим, будь он сейчас на моём месте. Давай ещё выпьем… сказал он. Встал и направился к холодильнику.
— Йенс, — сказал он через какое-то время, — всё было так, как Ахим сказал. Всё так и было.
— Ладно, спасибо за откровенность. Хотя… Разве Ахим не мог и тебе соврать?
— Нет, — сказал Феликс.
— Как ты можешь быть уверен?
— По очень простой причине…
— Ну — и? Что за причина?
— Мы нашли тебя вместе с Ахимом.
— Ты что, тоже работал в охранной фирме?
— Ну да, подрабатывал… Почему ты смеёшься?
— Так, просто смешно, все вдруг оказались охранниками…
— А ты как думал? Prosit! Сейчас вон вообще всех социальщиков хотят использовать для патрулирования… в качестве мер по борьбе с терроризмом… Тебя ещё не привлекали?
— Феликс, я не безработный.
— Ахим мне говорил…
— Я не знаю, что тебе говорил Ахим. Я в академическом отпуске, хальт…
— Ну тогда я его неправильно понял. Да всё равно, министра, который это предложил, все осмеяли. Ты представь себе этих торчков и алкашей с повязками, роющихся в чужих сумках… Вот это был бы цирк!
Я представил себе Уртюпа с повязкой на плече… Нет, это было бы не смешно, совсем не смешно, нет…
— Там была какая-то картина в тот момент? — спросил я у Феликса.
— В какой такой момент? — сказал он, вытирая то ли слёзы, просочившиеся сквозь смех, то ли пиво…
— Когда я приземлился в этот самый «приёмник»… Ну куда меня родная мать закинула.
— А. Нет. Или была, но не музейная… То есть какая-то ерунда… Я вспомнил: акция как раз тогда началась — примерно в то же самое время.