Пионер.Прощай СССР
Шрифт:
Его взгляд…Да я затрудняюсь даже сказать, что это был за взгляд. Одно могу утверждать наверняка. Если в башке Богомола живут две личности, одна — крайне неадекватная, а вторая — нормальная, то сейчас перед нами были не они. Это вообще кто-то третий. Очень умный, очень хитрый и очень… старый, что ли.
Просто в глазах пионера, если он вообще таковым является, буквально в каждом глазу, я видел мудрость. Черт…не хочется применять это слово, оно слишком хорошо звучит. Благородно. Пожалуй, больше подойдет — хитрожопость, основанная на огромном,
Человек, стоявший возле дерева, не мог ни при каком раскладе жить столько мало, всего лишь каких-то четырнадцать лет. У него за плечами должны быть десятки…хотя, нет. Не десятки. Столетия. Вернее, сам пацан, конечно, мог. И жил. Тела таскать из одной точки временного пространства в другую точно никто не может. Сознание — да. Хотя я сам об этом узнал относительно недавно. Но физическое тело — однозначно нет. Употребляя термин хитрожопость, я говорю о том, кто в данную минуту находится внутри Богомола. Это чертовски проженный тип. Он опасен и он умен. Опаснее, умнее нас с Фокиной вместе взятых.
— Какого черта? — Спросил я вслух, потому что глупо изображать непонимание и дальше.
Это равносильно тому, что сейчас одна из берёзок или елочек заговорит человеческим, русским языком, а я буду делать вид, словно ничего странного не происходит. Если неизвестный мне гад решил открыть карты, значит, так тому и быть.
— Вот и я спрашиваю, какого черта?! — Богомол оторвался от дерева, а затем медленно подошел к нам с Фокиной. Двигался он… совсем иначе. Пропала его угловатость, нервные подергивания и дебиловатые жесты. — Какого черта двое сильнейших псиоников со времен…впрочем, неважно, с каких времён. Просто объясните мне, что за тупую, бестолковую суету вы устроили? Я задолбался вас направлять. Но даже при моем участии вы один черт лезли куда угодно, только не в нужную сторону. Ты…
Неадекват повернулся ко мне. Видимо, именно я являюсь причиной его недовольства. Секунду он изучал внимательно мое лицо, потом поморщился. Будто оно его ужасно раздражало.
— Рожа, конечно, у тебя крайне дебильная в этом теле. Не удивительно, что Ванечкин не может быть тем, кто нам нужен. Иначе он не стал бы твоим сосудом. Но ты же — Алекс Райский. Тебя особисты прозвали Локи! За что? За что, спрашиваю?! Если ты, едва оказавшись в чуть неудобных условиях, обосрался по полной программе. А-а-а-а-а! Помогите! Способности пропали!
Богомол поднял руки вверх и затряс ими, изображая степень моей паники. Вернее то, как он это видел. Я лично с его патомимой был категорически не согласен. Клоун хренов.
— Бегаешь тут уже который день, как дурак. Истеришь. Суетишься. Вместо того, чтоб заняться делом. Ведь были же умные мысли! Были! Что не просто так тебя закинуло именно в эту точку, в это тело. А ты?
Богомол переключился на Фокину. Девчонка стояла замерев и не двигаясь с места, с первой секунды его появления. Хотя я, зная уже ее неплохо, видел, как сильно она напряжена.
— Ты — одарённая особа. Одна из немногих. Самородок. Хотя…Ладно… Несомненно, с тебя спрос меньше. Практически всю жизнь провела в тюрьме, бедняжка. У тебя нет опыта Алекса. Но на хрена, спрашивается, я состыковал вас вместе? На хрена я вообще вас сюда привел? В это время и в этот чертов лагерь? Чтоб вы по лесам бегали? В игры играли? Зубной пастой детишек мазали?
Последний вопрос предназначался конкретно мне. И я не знал, как на него ответить. Не потому, что не имел объяснений или желания послать Богомола, куда подальше. Очень даже имел. А потому что просто утратил дар речи.
Он назвал меня по имени. По моему настоящему имени. Этого здесь не знает никто. Впрочем, не только здесь. Даже Фокина, сдаётся мне, не совсем была в курсе, за кем именно ее отправили. Локи. Да. Именно так меня называли много, очень много лет. Своеобразная визитная карточка.
И прозвище…Хотя, нет. Тут как раз меньше удивительного. Локи…Да. Сначала это имя появилось с легкой руки особистов. Я столько раз уходил у них из-под носа, что в какой-то момент один из спецов, психанув, сказал.
— Эта тварь слишком хитра и коварна. Он не человек. И даже не псионик. Какой-то гребаный Локи.
Тварь, если что, это — я. Скажем прямо, особисты не сильно меня жаловали и зачастую использовали гораздо более грубые слова.
Сначала, когда я ускользнул из-под твердой руки Особого отдела, который управлял всеми нами, имею в виду, псиониками, или их остатками…тут уж кому как больше нравится…Особый отдел принял мой внезапный бунт как маленькую неприятность. Они были уверены, что очень скоро возьмут мятежного Алекса обратно под контроль. Никто еще не уходил от карающей длани единственной организации, способного справляться с псиониками.
Особый отдел контролировал наше обучение, нашу работу, нашу жизнь до последнего дня. Он же продавал специалистов моего профиля разведкам дружественных Империи стран. Кстати, это у них своеобразная многоходовочка. С одной стороны, снабжали «друзей» псиониками для определенной работы. С другой — по всему миру распихивали своих соглядатаев. Да, псионик, попадая на службу в новое место, давал клятву и подписывал определенный договор. Но за много лет до этого, едва приступив к обучению, он приносил присягу Империи, в которой четко оговаривалось, что даже при сотрудничестве с другой страной, в приоритете — интересы Родины.
Уверен, разведки наших «друзей» знали это прекрасно, но сделать ничего не могли. Один псионик стоил сотни обычных агентов. В том числе, в тех случаях, когда надо было выполнить грязную работу. Поэтому они просто старались составлять договор с новым сотрудником так, чтоб тот хотя бы не совсем уж внаглую стучал Особому отделу империи. Только о тех случаях, которые угрожают ее целостности. И все. А целостность Империи давно перестали оспаривать. Откровенных врагов у нас не было, пожалуй, со времен развала Корпораций.