Пионерский гамбит 2
Шрифт:
— Ты чего, вообще?! — Марчуков налетел на меня. — Он же…
— Тсс, — я подмигнул. — Давайте позже это обсудим, ага?
Но улизнуть у нас не получилось. Елена Евгеньевна похлопала в ладоши и потребовала, чтобы весь отряд собрался на веранде. И судя по выражению ее лица, повод для общего сбора был какой-то невеселый.
— Ребята, я правильно понимаю, что у нас с вами нет представления на родительский день? — спросила она.
По притихшему отряду прошуршали смешки и шепотки, все взгляды обратились в сторону рассорившейся
— Лиля, — Елена Евгеньевна посмотрела на нашу рыжую председательницу. — Что произошло?
Девушка встала, гордо вздернула подбородок, поправила выбившуюся прядь волос и отчеканила вкратце историю, которую я уже знал. Про лесных зверюшек и принцессу спорта. Я переглянулся с Мамоновым, лицо которого стало откровенно скучающим. Ну да, на сцену он никогда не стремился, так что и эта разборка ему, прямо скажем, до фонаря. А вот глаза Марчукова азартно заблестели. Ну да, эта группа подготовки к выступлению его в свой состав не взяла, так что его это практически напрямую касалось.
Поднялась та самая Света, которая хотела играть принцессу, а не обезьяну. В рука она крутила небольшой круглый предмет. «Светяшку» из Финляндии.
Я откинулся на спинку дивана, подавил желание зевнуть и задумался. Внезапно о будущем. Мне давно не снилась Карина. Интересно, значит ли это, что у нее все хорошо? Или это я просто теряю связь со «своим» временем? И что дальше? Что будет потом, когда настоящий я появлюсь на свет? Я просто исчезну, вернув тело обратно законному владельцу? Вернусь в свое время? Или продолжу жить, глядя на мир глазами Кирилла Крамского?
Интересно, а когда я глотнул алкоголя и «поплыл» в видение о будущем легкомысленной Аллочки, это что было? Что-то вроде сна, основанного на моем жизненном опыте или настоящее прозрение будущего? Может, повторить эксперимент в другой компании? Любопытно же посмотреть, что ждет, например, того же Марчукова, который прямо сейчас вскочил и горячо доказывает, что-то насчет будущего выступления. Или Мамонова… Я бросил косой взгляд на Илюху. Он смотрел на Елену Евгеньевну. Как-то очень грустно и по-взрослому.
А что насчет Кирилла Крамского, например? Со мной в его голове или без меня? Что его ждет? Скоро опять приедет его отец, возможно со своей юной пассией. Или без нее, фиг знает.
— Кирюха, ну скажи им, чего ты отмалчиваешься! — Марчуков тряхнул меня за плечо.
— Что? — опомнился я.
— Насчет газеты! — Марчуков выпучил глаза.
— А что насчет газеты? — я незаметно вздохнул. Блин, вот стоило отвлечься, он опять поднял эту тему, а объяснить, что Бодя от нас именно этого и ждет, я просто не успел.
— Если газету может делать кто-то другой, то и представление тоже, — Марчуков насупился.
— Вообще не про вашу газету сейчас разговор! — выкрикнула «принцесса спорта».
— Да я же говорю, как нам быстро сделать представление! — Марчуков всплеснул руками, совсем как сердобольная
Марчуков плюхнулся на свое место рядом со мной и картинно скрестил руки на груди.
Разборка продолжалась до самого отбоя. И не привела ни к чему. Уступать ни одна из сторон конфликта не желала, все только еще больше накалились.
— Ну что ж, значит представления у первого отряда не будет, — подытожила вожатая, прежде чем отпустить всех спать. Сжала губы и посмотрела на дверь отряда. Ну да, конечно, Артура Георгиевича опять не было на месте. А ее не особенно большого жизненного опыта не хватало, чтобы залатать внезапно возникший в отряде раскол.
— Кирилл, просыпайся! — шепот Елены Евгеньевны вырвал меня из небытия. Я продрал глаза и сел. На самом деле просыпаться раньше было все легче. Я уже не чувствовал себя восставшим из мертвых, просто слегка не выспался. Да и то потому, что Марчуков после вечерней разборки был на взводе и жаждал рассказывать нам всякие жуткие истории, в которых фигурировали могилы, трупы и прячущееся в лесу злище.
— Ага, — буркнул я, нашаривая под кроватью кеды. — Чичерина уже пришла, да?
— Ждет у крыльца, — прошептала вожатая.
Я поднялся и поплелся к выходу. Душераздирающе зевая и потягиваясь. Ничего уже не болело, и даже предстоящая пробежка с позорищем на брусьях и турнике не вызывала никаких отрицательных эмоций. Наоборот даже. Что-то начинало получаться, кое-какие крохотные результаты своих героических усилий я уже начал ощущать…
— Ребята, а вы не будете против, если я к вам присоединюсь? — спросила вдруг вожатая, когда я вышел на крыльцо.
— Ну… — замялась Цицерона. — Мы же не спортсмены, Елена Евгеньевна…
— Нет-нет, если у вас свидания так проходят, то я не буду вам мешать, конечно! — заволновалась вожатая.
— Да нет же! — хором ответили мы.
— Мы просто бегаем и тренируемся, — сказал я. Блин, как-то неудобно прямо. Вроде бы, и отказать неудобно, а соглашаться… Я посмотрел на Цицерону. Она опустила глаза и ковыряла хвою носком кеда.
— Ребят, все нормально, — примирительно сказала Елена Евгеньевна. — Просто мне кажется, что я совсем неспортивная, и тренироваться, когда все видят, стесняюсь. А вы так хорошо придумали, вот я и захотела… тоже.
— Стадион же общий, Елена Евгеньевна, — сказал я и пожал плечами.
— Я не против, — быстро сказала Цицерона, поднимая глаза. — Простите, Елена Евгеньевна. Давайте уже пойдем?
Мы потопали к стадиону. Прогулка по спящему утреннему лагерю под безудержный щебет пичужек за эти дни стал уже практически привычным приятным ритуалом. Я смотрел на косые лучи солнца, золотящие зеленые листья и опавшую прошлогоднюю хвою на тропинках. Провел рукой по постаменту статуи гордого пионера-горниста. Крутанул карусель-вертушку, отозвавшуюся привычным уже скрипом.