Пир Джона Сатурналла
Шрифт:
Молельщики остановились. Риверетты и Кэндлинги окружили Джаспера. Мать Кэсси продолжала нападать на Мэг:
— Хочешь, чтобы она пожаловала к нам? Я-то видела, как оно бывает, помнишь? Я-то видела, как было с нашей Мэри. Сперва тебя сжигает лихорадка. Потом накатывает рвота, наизнанку тебя выворачивает. И ты блюешь, пока не выблевываешь самое душу.
Селяне столпились вокруг двух женщин.
— Рвота? — Мэг закатила глаза. — Не эта ли хворь приключилась с нашим Джаспером намедни вечером?
Мужчины в толпе загоготали, но Ли Фишроук, один из молельщиков,
— Ведьма не предмет для шуток, Мэг Риверетт. Посмейся над Богом — и Он посмеется твоей погибели!
— За что погибель-то? — с вызовом спросила Роуз Каллендер. — Мы ж не делаем ничего дурного.
— А кормить ведьму, по-твоему, не грех? — резко возразил Фишроук. — Сдается мне, ведьмины бесенята резвятся с тобой в постели, Роуз.
— Да как у тебя язык поворачивается говорить такое? — взвилась она.
— Ворожеи не оставляй в живых, — возгласил Арон Клаф. — Так повелел Моисей.
— В живых, брат Арон? — переспросил Джаспер Риверетт. — Насчет Моисея мне ничего неведомо, покорно прошу прощения, но нашей старой ведьмы уже давненько нет в живых.
В толпе раздались смешки. Мерси опять протолкнулась вперед:
— Как и нашей Мэри! Вы все собирали пир для ведьмы. Вы все насмехались над Богом. Как Адам, когда он взял яблоко у Евы. Вы зазвали сюда Баклу, и она забрала мою Мэри.
Обвинение Мерси вызвало ропот среди прихожан.
— Вздор! — заявила Элиза Фентон. — Праздник эля мы устраиваем для святого Клодока. Так-то вот!
Потом Джон услышал тихий голос позади.
— Девочка хворала. — Он обернулся и увидел старую Конни Каллендер. — Мерси следовало отвести бедняжку к твоей матушке. А она вместо этого только и делала, что молилась за нее вместе с ними. — Старуха кивнула в сторону молельщиков.
Теперь толпа напирала на них со всех сторон. Ли Фишроук попытался отпихнуть Джаспера Риверетта, но тот лишь расхохотался, и физиономия Ли покраснела гуще прежнего. Эфраим Клаф, злобно хмурясь, жался к отцу. Джон поискал взглядом Кэсси, но нашел только Абеля, с несчастным лицом стоявшего между Джейком и Мерси. Когда на Старлингов тяжело натолкнулся один из Клафов, на миг показалось, что вот-вот завяжется драка. Потом вперед выступил Том Хоб, с таким видом, будто оказался здесь совершенно случайно.
— Бакла не была ведьмой, — громко сказал верзила. — Она насадила и вырастила все растения в долине, так говорил мой дедушка. — Садовник добродушно оглянулся кругом. — Поэтому наша долина и называется Бакленд. Земля Баклы, понятно? А святой Клод — это Колдклок. Лесная Сень, иначе говоря. Мой дедушка знал все древние предания. И Бакла не околдовывала святого Клода. Он просто влюбился в нее. Поэтому и пролил слезы там на лугу. Есть и другие предания…
Но продолжить Тому не дал Марпот, решительно протолкнувшийся вперед:
— Хватит нести чепуху! Единственное правдивое предание содержится в этой книге! — Он поднял над головой Библию и грозно сверкнул голубыми глазами, словно бросая вызов любому, кто пожелает возразить. — Бог карает сурово. Брат Ли правильно сказал. Бог послал ведьм в мир, чтобы они искушали людей
— Так то было давным-давно… — начал Джаспер.
— У ведьмы нет возраста. Она ровесница Евы. — Марпот рубанул воздух Библией, точно топором. — Вот как с ней надо поступать. По примеру нашего славного святого. Идти на нее с топором и факелом.
Молельщики позади него согласно кивали. Селяне молча смотрели на церковного старосту. Джон заметил в толпе Кэсси: она пожирала Марпота восторженным взором. В следующий миг крылья носа у него затрепетали. Сырое сено, подумал он. Или туман, стелющийся над лугом ранним утром. Кто-то легонько толкнул его локтем. Рядом стоял Абель.
— Глянь.
Он задрал голову, и Джон за ним следом. Люди вокруг них тоже стали один за другим задирать голову, и через несколько мгновений уже все прихожане, внезапно объединенные, смотрели в небо, на темные тучи, плывущие над ними.
— Благодарение Господу! — воскликнул Лео Хакстейбл. — Дождь!
Едва он успел договорить, как на землю упали первые крупные капли.
Дождь лил три дня кряду. Потоки воды неслись по выжженной земле, широко разливались вокруг церкви и играли черепами в костехранилище за ней. Ливень размыл дорогу к дому Старлингов и превратил окраинную тропу между живыми изгородями в стремительную мелкую речку. Старый колодец доверху наполнился мутной водой. На следующий день с новым колодцем неожиданно произошло то же самое.
В хижине пахло сырой шерстью, сырой землей и дымом. Джон уворачивался от частых капель, падающих с худой соломенной крыши. Он выбегал набрать дров из поленницы за домом и складывал их у очага, чтоб высохли. Матушка кашляла над котлом, медленными круговыми движениями помешивая варево. Управившись с хозяйственными делами, Джон забивался в угол с книгой.
Холодные дождевые капли забрызгивали спину. Мальчик напряженно щурил глаза, пока не угасал тусклый свет дня, сочившийся сквозь линялую занавеску. Он словно воочию видел, как подымаются ввысь могучие стволы и прорастают зеленые побеги, словно наяву слышал плеск крыльев в поднебесье и шелест травы под ногами. Когда становилось слишком темно для чтения, Джон ложился на влажный соломенный тюфяк и неподвижно смотрел в протекающую соломенную крышу, слыша возню и кашель матери у очага.
Она обещала всему научить его. Сады, растущие на страницах книги, дадут ответ на вопрос, почему он должен жить именно здесь, а не в любом другом краю… Так она сказала. Он выучил почти все буквы, но неведение оставалось прежним. Оно даже увеличилось, раздувшись, подобно плодам на диковинных деревьях. Кто же в далеком прошлом засадил зеленью склоны долины? Никакой Баклы не было, сказала мать. Не было никакой ведьмы. Что же из написанного на древних крапчатых страницах дает Джону Сандаллу право владения нечто большим, чем сырой земляной пол и утлые стены тесной хижины? В нем снова поднялось раздражение, и он опять задумался над словами Эфраима: «Вы здесь чужие. Вам не стоило сюда возвращаться…» А снаружи все барабанил дождь.