Пир или голод

Мэрфи Уоррен

Глава 11

Гидеон Кромболд, помощник окружного коронера Лос-Анджелеса, ничуть не сомневался в своем диагнозе.

– Доктор Нозоки погиб от анафилактического шока, – заявил он.

– Наши мнения абсолютно совпадают, – подтвердил его гость. У него было длинное туловище и несколько вертлявая, словно у саранчи, голова. Привлекал внимание пытливый взгляд огромных темных глаз. Уголки рта немного подергивались. «Видимо, – подумал доктор Кромболд, – это объясняется тем, что Хелвиг Вюрмлингер привык препарировать насекомых, а не человека».

Впрочем, когда ученый отвел взгляд от тела доктора Нозоки, лицо его по-прежнему передергивало. Очевидно, у него был нервный тик.

– Цианоз, пятна на лице, суженная трахея и другие симптомы указывают на токсический системный шок, вызванный сверхчувствительностью к пчелиному яду. Иными словами, смерть наступила в результате анафилактического шока.

– Вам удалось найти яйцеклад?

– Нет, только точечную ранку и никакого жала.

– Покажите ранку, – попросил Хелвиг Вюрмлингер. Его левый глаз все время подмигивал правому, рот заметно кривился. На нем были очки с толстенными линзами, из-за чего его глаза чайного цвета казались огромными и слегка выпученными, словно у лягушки.

Доктор Кромболд приподнял руку покойника и повернул ее так, чтобы свет огромной флуоресцентной лампы падал на локоть.

– Вот здесь.

Вюрмлингер снял очки, и глаза его обрели нормальную величину. Он взял очки в руку так, чтобы можно было словно в лупу рассмотреть локоть покойника.

– Я вижу точечную ранку, размер которой вполне соответствует размеру пчелиного жала, но самого жала в ней нет.

– Возможно, он его вынул, – предположил доктор Кромболд.

– Вполне может быть. Именно так рекомендуется поступать в случае укуса. Однако, как правило, люди, обладающие сверхчувствительностью к пчелиному яду, очень быстро начинают испытывать респираторные расстройства. Такому человеку понадобилось бы величайшее присутствие духа, чтобы извлечь жало, прежде чем потерять сознание.

Вюрмлингер снова надел очки и посмотрел на доктора Кромболда теперь уже по-лягушачьи огромными глазами.

– Было ли обнаружено в его руке что-нибудь, чем он мог извлечь жало?

– Нет.

– Какой-нибудь беспорядок в одежде?

– Нет. Собственно говоря, его нашли сидящим в кресле.

– У него были короткие или длинные рукава?

– Длинные.

– Странно... Одиночная пчела вряд ли стала бы кусать сквозь одежду.

– Но ведь такое возможно, или я ошибаюсь?

– Почему бы и нет? Допустим, пчела случайно попала в рукав и, не найдя выхода из ловушки, пришла в ярость. А пчелу вы нашли?

– Нет.

– Совсем уж странно! Нет ни жала, ни мертвой пчелы. Пчела погибает после того, как ужалит, потому что загнутое острие жала невозможно вытащить из человеческой плоти. Попытка пчелы высвободить жало приводит в конечном итоге к самоубийству, вроде харакири. Поэтому вы непременно должны были обнаружить где-нибудь поблизости от тела доктора мертвую пчелу.

– Я велел пропылесосить кабинет доктора Нозоки, однако никакой пчелы обнаружить не удалось.

– Странно... в высшей степени странно... – бормотал Вюрмлингер, и все его лицо мелко подергивалось.

– Может быть, она улетела и умерла где-то в другом месте? – предположил доктор Кромболд.

Вюрмлингер энергично замотал головой в знак категорического несогласия с таким предположением.

– Потеряв жало, пчела почти моментально погибает. Она уже не может взлететь и едва ползает. Далеко ей не уйти...

– Увы, пчелы не было, – беспомощно вздохнул доктор Кромболд.

– Увы, пчела не была найдена, – поправил его Вюрмлингер.

– Совершенно верно, – произнес, откашлявшись, доктор Кромболд. Ему было не по себе от этого педантичного энтомолога. – Хотите взглянуть на тела других жертв?

– Нет, я бы предпочел взглянуть на содержимое их желудков.

– Прошу сюда, доктор Вюрмлингер.

В лаборатории доктор Кромболд показал Вюрмлингеру несколько сосудов с черновато-зеленой органической массой. Это было наполовину переваренное содержимое желудков Перри Ното, его жены Хедер и их шеф-повара Реми.

Действия Вюрмлингера были настолько неторопливы и методичны, что на ум доктору Кромболду невольно пришло сравнение с ночным такси, медленно едущим по городским улицам в поисках припозднившегося пассажира. Вюрмлингер медленно и методично рассматривал под микроскопом каждый фрагмент насекомого.

Не выдержав, Кромболд сказал:

– Я подожду вас в кабинете.

И вышел из лаборатории, оставив Вюрмлингера копаться в дерьме, что он делал с наслаждением навозного жука. В ответ на слова Кромболда энтомолог лишь рассеянно кивнул головой.

Не успел Кромболд войти в свой кабинет, как к нему ворвалась чрезмерно энергичная блондинка.

– Это вы тот коронер, который умер?

– Конечно, нет. Умер доктор Нозоки, а я – доктор Кромболд, Гидеон Кромболд. А вас как зовут?

– Тамара Тэрил, телеканал «Фокс», – скороговоркой выпалила блондинка и крикнула через плечо: – Джо, иди сюда!

– Меня зовут Фред, – спокойно поправил ее человек с переносной видеокамерой вместо лица. Во всяком случае, именно так показалось доктору Кромболду поначалу.

– Доктор Вюрмлингер уже здесь? – требовательным тоном спросила Тамми.

– Да, но сейчас он занят.

Тамми достала микрофон.

– Тогда для начала поговорим с вами. Расскажите мне все, что вам известно.

– Не могли бы вы уточнить, что именно я должен вам рассказать?

– У меня слишком мало времени на раскачку. Просто скажите, что думаете, а потом мы в студии отредактируем.

Доктор Кромболд недоуменно захлопал глазами.

– Я имею в виду пчел-убийц, – нетерпеливо пояснила журналистка. – Мне известно, что они уже и здесь появились.

– Чепуха! – возмутился Кромболд. – Доктор Нозоки умер от анафилактического шока, вызванного укусом обыкновенной пчелы. Что же касается остальных...

– Вот-вот, расскажите мне, отчего умерли остальные, – закивала головой Тамми.

– Но я еще не все сказал вам о докторе Нозоки!

– Это же телевидение! Нельзя зацикливаться на чем-то одном, иначе люди потеряют интерес к передаче.