Пир или голод
Шрифт:
– Если умираешь, то умирай тихо и пристойно, – недовольно прошипел Чиун.
– Позвольте мне вас осмотреть, – шагнул вперед доктор Вюрмлингер.
– Вы хотите отсосать яд? – с надеждой в голосе спросила Тамми.
– Нет, – коротко ответил ученый.
Девушка послушно села на стул, и Вюрмлингер принялся ощупывать ее светловолосую головку своими длинными худыми пальцами, похожими на паучьи лапки.
– Что вы делаете? – удивилась Тамми.
– Пытаюсь нащупать припухлость от укуса. Через секунду журналистка слабо
– Больно!
– Пчелиное жало действительно доставляет болезненные ощущения, но очень недолго, – невозмутимо произнес Вюрмлингер.
Пока он рылся в волосах Тамми, Римо и Чиун продолжали спорить.
– Ни одна нормальная пчела не может совершить самоубийство, – упорствовал ученик. – Пчелы не обладают интеллектом, они не способны думать, как люди, и не имеют ни малейшего понятия о том, что кончают жизнь самоубийством, когда кого-нибудь жалят.
– Эта тварь, притворившаяся пчелой, осознанно покончила жизнь самоубийством, – настаивал на своем мастер Синанджу.
– Зачем, черт побери?
– Чтобы не быть пойманной и допрошенной нами.
– Что за чертовщина, папочка.
– Боюсь, мне придется с вами согласиться, – вмешался в их разговор Вюрмлингер, отводя волосы Тамми в сторону, чтобы показать маленькое красное пятнышко.
– С кем из нас? – уточнил Римо.
– С обоими.
– Вот видишь! – повернулся Римо к учителю. – Он специалист и очень хорошо разбирается в пчелах.
– Он знаток пчел, а не тех, что только притворяются ими, – возразил кореец. – И потому сам не знает, о чем толкует сейчас.
– Он этимолог! – настаивал Римо.
– Энтомолог, – поправил его Вюрмлингер.
– Какая разница? – пожал плечами Римо.
– Энтомология – это наука о насекомых, а этимология изучает происхождение слов языка.
– Хорошо, признаю свою ошибку. А теперь поправьте его, – сказал Римо, указывая на учителя.
Но внимание Вюрмлингера уже было полностью поглощено созерцанием головы девушки, на самой макушке которой виднелась красная припухлость.
– Ой! Жало все еще там? – застонала Тамми.
– Нет, здесь нет никакого жала.
– Это хорошо или плохо?
– Вы вне опасности, – произнес Вюрмлингер.
– Почему вы так считаете?
– Потому что у вас абсолютно нормальное дыхание, а пчела не смогла прокусить кости черепа.
– Почему?
– Потому что они у вас необычайно толстые.
Подняв вверх глаза, словно пытаясь разглядеть собственную макушку, Тамми свела брови и спросила:
– А это хорошо или плохо?
– Вообще-то толстые кости черепа отнюдь не достоинство, но в данном случае именно эта ваша особенность спасла вам жизнь.
– А как же яд?
– Не вижу ни малейших следов серьезного воспаления или инфицирования ранки.
– Все равно, отсосите яд, прошу вас!
– Нет, – с заметным отвращением произнес ученый.
Взгляд Тамми упал на Римо.
– Тогда
– А может, лучше вы у меня? – многозначительно произнес тот.
Голубые глаза журналистки вспыхнули гневом.
– Да как вы смеете!
– А вы? – усмехнулся Римо и снова заговорил о пчеле: – Это была обыкновенная пчела, только очень упрямая. Чиун, уж кто-кто, а ты-то знаешь, что такое быть упрямым.
Миндалевидные глаза мастера Синанджу сузились в едва заметные щелки.
– Сам ты упрямец! – воскликнул он.
Тогда Римо повернулся к доктору Вюрмлингеру.
– Вы же специалист по пчелам. Они способны на самоубийство?
Вюрмлингер вдруг шагнул между Римо и Чиуном, словно не замечая их присутствия, и опустился на одно колено рядом с видеокамерой. Перед лампочкой все еще вился едва заметный дымок. Нащупав нужную кнопку, ученый выключил накамерный свет.
– Как странно, – пробормотал он через секунду.
– Что именно? – спросил Римо.
– Я не вижу никаких останков.
– Останков чего? Пчелы?
– Да, здесь нет никаких останков погибшей пчелы.
– Она же сгорела, – хмыкнул Римо.
– Все равно, должно было хоть что-то остаться.
Все собрались вокруг камеры, которая по-прежнему слегка дымилась. Тамми тут же зажала нос пальцами.
– Ну и вонь! Словно тут клопов жарили!
– Пчела не клоп, – поморщился, словно отличного оскорбления, Вюрмлингер.
– Не пчела, – настойчиво повторил Чиун. – Почему никто из вас мне не верит?
– Я не знаю, что такое пчела, которая не пчела, – уклончиво сказал Вюрмлингер. Опустившись на колени, он чуть ли не носом шарил по полу возле видеокамеры в поисках хотя бы пепла, но обнаружил лишь налет черной сажи.
Недовольно нахмурившись и потому весьма смахивая на голодного паука, он поднялся на ноги.
– Ничего, ровным счетом ничего не осталось, – огорченно произнес доктор.
– Да, профессиональное самоубийство, – пробормотал Чиун.
– Пчела не способна принести себя в жертву, – промолвил Вюрмлингер, выходя из мрачной задумчивости. – Просто она спутала лампочку накамерного света с солнцем. Видите ли, пчелы всегда ориентируются по солнцу, и любой источник яркого света в замкнутом пространстве может сбить их с толку. Она искала выход, яркий свет камеры привлек ее, и, увы, она погибла.
– Что ж, пожелаем остальным пчелам лучшей участи, – подвел итог Римо и, отведя мастера Синанджу в сторону, тихо произнес: – Отвлеки их внимание, мне нужно позвонить Смиту.
– Не говори ему о пчеле, которая не пчела.
– Почему?
– Потому что это мое открытие. Я не хочу, чтобы все лавры достались только тебе.
Ученик удивленно посмотрел на учителя и сказал:
– Не волнуйся, теория насчет пчел – не пчел целиком и полностью принадлежит тебе, Чиун. Я не стану примазываться к твоей славе.