Пир на закате солнца
Шрифт:
– Но вам, наверное, трудно сейчас… Я не вовремя с этой нашей инициативой, хотя это не только мое желание, в министерстве тоже вас помнят, беспокоятся, вот хотели, чтобы в прессе о вас прозвучало… Но, видимо, пока еще рано, вам лечение предстоит. Ваше ранение…
– Все зажило, – сказал Приходько. – Вы что, уже уходите?
– Очень рада была нашему знакомству, но не хочется надоедать вам, мешать. Если разрешите, я приеду к вам в другой раз, когда вам будет лучше.
– Останьтесь.
Катя уже встала со стула. Приходько приподнялся и вырвал иглу из вены. Жест был так резок, что Катя опять невольно оглянулась на дверь – не позвать ли сестру?
Пять глубоких царапин четко выделялись на пластике двери.
– Подойдите
Катя подошла к кровати, доставая на ходу из сумки диктофон. В это время в коридоре послышался какой-то шум – громкие голоса, шаги. Они зазвучали в предбаннике. Катя узнала голос заведующего отделением. Дверь распахнулась, и в палате сразу стало очень тесно, потому что (так показалось Кате) ввалилась целая толпа народа, где врач, так путано и сбивчиво отговаривавший ее от знакомства с полковником Приходько, совершенно потерялся.
И еще Кате показалось…
Нет-нет, конечно же, померещилось…
Странное чувство, как будто она была на волосок от…
Глава 7
Палата № 36
О том, что они все вместе поедут в госпиталь к Олегу Приходько, Регина Москалева узнала от своего мужа утром за завтраком. Была суббота – одна из немногих суббот, которые генерал Виктор Москалев проводил дома с семьей. Когда он служил в Моздоке, выходных практически не существовало. Регина часто вспоминала те времена. Чтобы быть рядом с мужем, она пожертвовала всем: бросила любимую работу, отправила сына Данилу к матери. Она выполняла свой долг жены, потому что очень любила мужа. А теперь, когда Данила, подросший и весьма самостоятельный, вернулся к ней, она была целиком захвачена им. Сын… мой сын… Теперь все – ему, все – для него.
С каким наслаждением, с какой заботой, например, она обустраивала его комнату здесь, в этом новом их доме. Большая жилплощадь – жаль только, что опять не своя, служебная. Возможно, потом, когда муж получит назначение в министерстве, что-то решится и с квартирой. А пока вот этот кирпичный особняк – федеральная собственность для высших управленцев и генералитета в подмосковном Архангельском.
И даже мебель казенная – гостиная, кухня, спальня, холл. И только в комнату Данилы она купила мебель (диван, шведскую стенку, письменный стол, стеллаж, компьютер) сама. И это было счастьем.
Потом вместе с Надей все расставляли, вешали шторы, убирали. Надя – Надежда Макаровна – жила неподалеку в частном секторе. Ее покойный муж тоже был военным, после его смерти она работала у прежнего хозяина этого дома генерала Губеева чем-то вроде домоправительницы. Губеев уехал военным советником в Душанбе, а Надежда Макаровна осталась при доме. Регине она понравилась сразу, и они с мужем решили: зачем искать какую-то другую помощницу по хозяйству? Надя была простой, доброй, немножко шумной, румяной. Свои седые уже волосы нещадно жгла перекисью, ходила всегда в теплых шерстяных брюках, страдая «поясницей», но всю работу по дому делала быстро и аккуратно. Да они не очень-то и злоупотребляли эксплуатацией наемного труда. В Моздоке, например, на такой же служебной жилплощади при штабе округа внутренних войск Регина все делала сама.
О том, что Олег Приходько в Москве, в госпитале, Регина услышала впервые. Олег и Виктор были давно знакомы, можно сказать, они являлись друзьями, боевыми товарищами. Десять лет назад оба отправились в командировку в Косово – в КЕЙ ФОР по линии МВД. Потом их пути разошлись – Виктор Москалев воевал в Чечне, в Дагестане. Был в вечной бессрочной кавказской командировке и сделал стремительную карьеру: в сорок получил звание генерала. С Приходько они виделись года три назад, во время отпуска в Москве, – сидели в ресторане по старой дружбе. Олег тогда работал в какой-то комиссии СНГ в Приднестровье, он вообще был спец по разным междоусобным
С годами, конечно, все меняется, но старые приятели, боевые товарищи – это дело особое. Регина помнила Приходько. Симпатичный мужик. Только ему что-то не везло с личной жизнью. Что-то искал, мотался по командировкам, жил с красавицей – в гражданском браке, а красавица бросила полковника и нашла себе коммерсанта. В общем, дело житейское. В Москве у него была хорошая квартира, там жила его мать – Москалевы даже останавливались у него однажды, когда приехали в отпуск из Моздока. Потом мать умерла, и он остался один. Наверное, уже женился, успел…
– Олег женился? – спросила Регина мужа.
– Кажется, нет. – Виктор Москалев покачал головой. – Не окольцевали еще. Я только вчера узнал в министерстве, что он в Москве и в госпитале. По моим последним сведениям, он в командировку был направлен.
– В Ингушетию? Он что, ранен?
– За границу его командировали. В Албании сейчас комиссия ООН расследует военные преступления, наши представители там от прокуратуры, от МВД есть. Ну поехал, видно, тоже за генеральской должностью. А там какие-то дела непонятные.
Регина смотрела на мужа. С каким аппетитом он завтракает! Любит поесть мой Виктор Петрович, ох, любит. И вширь раздается товарищ генерал. Только и спасает пока от ожирения рост да спортивная тренировка. И Данила – вылитый отец. Вон сколько всего умял за завтраком: тарелку каши, творог, бутерброды. Моментально все заглотал, как галчонок, и теперь у себя в комнате – либо в «стрелялки» играет на компьютере, либо смотрит опять какую-нибудь чушь с драками и взрывами.
– А что такое? – спросила она безмятежно. (Безмятежность – это не равнодушие к судьбе знакомого, нет. Просто к ранам, к госпиталям Регина, генеральская жена, с виду очень благополучная женщина, внутренне психологически успела уже привыкнуть. Чего только не насмотрелась в Моздоке за время своей «супружеской командировки»!)
– Как я узнал, его ранили во время бандитского нападения на границе с Косовом. Он единственный, кто уцелел из их группы. Там еще была одна наша сотрудница – эксперт-криминалист, она погибла. Остальные иностранцы, работники миссии. Все пропали бесследно. А Олега обнаружила группа спасателей. Там, в Албании, его не стали оставлять, самолетом доставили в Москву. Это осенью еще было, в октябре. И с тех пор он в госпитале. Видно, что-то серьезное. А мы и не знали. Вот жизнь, а, Регин? Совсем с этой чертовой работой человеком перестаешь быть нормальным. Как робот, включили кнопку – и почесал, почесал. – Генерал Москалев поперхнулся глотком кофе. – Все, десять минут даю тебе и Данилке на сборы, машину вызываю, и едем в Москву, в госпиталь. По дороге надо в магазин заскочить, тут у нас рядом супермаркет крутейший открыли, там разносолы всякие, купим Олегу каких-нибудь фруктов, ягод – он всегда это любил. Представляешь, один раз в Приштине едем с ним на бэтээре, с нами два итальянца-кейфоровца, а сзади колонна идет. А район – говно, понимаешь? Из каждого окна – пулемет торчит, только-только бои албанцев с сербами затихли. Улица узкая, и грузовик ее перегородил – нарочно, что-то вроде засады. В колонне нашей все сплошь итальянцы, мать их, выскочили, руками машут! А тут, того гляди, свинцом польет из пулемета. Зависнешь на пять минут – все, каюк. Я, признаюсь, растерялся слегка. А Олег как гаркнет водителю бэтээра: направо поворачивай, а там домишко, забор – в общем, частное албанское владение. Водитель скумекал, и снесли мы тот забор к черту. Открыли путь колонне и прошли. Прошли без потерь, без задержки. Забор потом через пару недель хозяину итальянцы починили. Я к чему – умный он парень, Олег, инициативный. С такими, как он… Сейчас вот свидимся, узнаю, как у него дела с ранением, со здоровьем, и как поправится, может, возьму его к себе в аппарат, когда с назначением все утрясется. Как, мать, на это смотришь, а? Сработаемся мы с ним?