Пир на закате солнца
Шрифт:
Лифт – она ринулась за ним в тесную кабинку. Его лицо так близко… Вор, негодяй…
– Давай поговорим.
– Не о чем больше разговаривать. Тебе хочется, чтобы я унижался. Так я не буду. И так уж, баста. – Он отбросил от себя ее руки.
– У меня правда нет денег. Свободных нет.
– А вот этого не надо… Врать не надо. Что для тебя эти сто пятьдесят тысяч?
Он просил не доллары и не евро, он действительно на этот раз просил «в рублях». В прошлый раз было две тысячи евро, а до этого сто тысяч рублей, и потом еще три тысячи – уже долларов,
– Но сейчас время такое, все ужимаются, сокращают расходы. – Она почти оправдывалась перед ним. – Нужно жить по средствам, Андрей… Никто не заставлял тебя брать эти сумасшедшие кредиты…
Кредиты… Она даже в этом не была уверена, что он что-то где-то брал и теперь ему надо срочно отдавать, гасить задолженности. Вор, негодяй, обманщик…
– Не читай мне нотаций в лифте.
– Я просто… это не…
– Ну, убей меня за то, что я наделал долгов.
Он наклонился к ней. Высокий и стройный.
– Лучше ты, чем другие.
– Что ты сказал?
– Ничего. Это мои дела. Все, приехали.
Лифт открыл двери. Огромный торговый зал. И они на виду у всех, как на ладони.
– Тебе что, кто-то угрожает? Ты кому-то задолжал?
– Не бери в голову. Прощай, Аня.
– Подожди, – она схватила его за руку, – Андрей, скажи мне правду. Тебе правда угрожают?
– Я с этим разберусь сам. Один.
Один… А ей мечталось, чтобы они все делали вместе, вдвоем… Пятнадцать лет разницы – при строжайшей диете, при регулярных походах в СПА-центр, может быть, это не так уж и много? В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЧТО ТАКОЕ ЭТИ СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ…
Только вчера в новостях она слышала о какой-то немке-миллионерше, которая попалась в сети международному жиголо на альпийском курорте. Тот требовал сначала восемь миллионов, потом еще сорок… Она слушала, качала головой: бедная, бедная, надо же так проколоться…
ОН все лжет. И о том, что ему угрожают, тоже лжет. Я ни единому слову его не верю, потому что он вор и подонок… обаятельный подонок…
– Возвращайся к себе, Аня. И прости за резкий тон. – Он дотронулся до ее лица. – Ни о чем не беспокойся. Я все понимаю, сейчас время такое, надо о себе думать в первую очередь. Я только не хочу, чтобы мы лгали друг другу. Я тебе говорил – я из-за лжи со своей бывшей расстался. Противно стало – вечное вранье… Когда я чувствую, что мне лгут, особенно любимая женщина, ради которой умереть готов, то я… – Он махнул рукой.
– Андрей!
Анна Гаррис, корпоративный директор по управлению персоналом, не узнала своего голоса.
Это она ему лжет? Она? А он готов «ради нее умереть»?
– Тут есть банкомат. У меня кредитка с собой. Сколько ты сказал надо – сто пятьдесят?
Банкомат, где получали зарплату все сотрудники фонда, к счастью, работал. Она сняла деньги в два приема. Это был срочный депозит, и в результате проценты накрылись, но она уже об этом не думала. Как так вышло, что она об этом даже не переживала?
Андрей Угаров забрал деньги. Он был, кажется, смущен.
– Спасибо, Аня.
Они вместе вернулись
– У нас в семь совещание, я буду дома часов в десять. Заедешь?
– Нет.
– Нет?
– Я деньги должен отвезти. Расплатиться надо сегодня. Иначе…
– Я поняла. – Она почувствовала, что не может больше владеть собой, корчить из себя эту чертову бизнес-леди. Она порывисто обняла его, прижалась к нему, пряча лицо на его груди. – Андрей, Андрюша… будь осторожен… Эти люди, кто бы они ни были, держись подальше от них… Обещаешь мне?
– Обещаю. – Он поцеловал ее в губы.
Двери лифта открылись. А у нее ноги подкашивались, она уже не могла сделать и шага – бедная, бедная, это ж надо так проколоться…
Она вернулась к себе в офис, прошла в туалет и там долго стояла перед зеркалом, все смотрела на себя.
Андрей Угаров с деньгами вышел из Новинского пассажа. Вечерело. Накрапывал дождь. Его принес с собой какой-то балканский циклон. Сев в машину, Угаров закурил, включил радио – прослушал прогноз, нашел музыку. Нехилый музон, кажется, Бьерк – My love…
Мимо по тротуару молодая мать с малышом на руках спешит, торопится на троллейбус «бэшку». Карапуз лет пяти что-то канючит, она очень нежно обнимает его, защищая от дождя. Мать и сын… Угаров проводил их взглядом.
Вообще-то он никуда не торопился. Перелистал записную книжку, подумал и выбрал один номер из многих:
– Алло, Полин… привет… никуда не пропал, как видишь… дела были срочные… Какие дела? Встретимся, расскажу. Ты сегодня когда заканчиваешь? Уже? Слушай, тогда я прямо домой к тебе, а? Ну ладно… чего ты… я соскучился безумно…
Он долго с улыбкой слушал, как на том конце Полина гневно выговаривала ему тонким от волнения голоском, изредка миролюбиво поддакивая. Он вообще был настроен благодушно и снисходительно в этот вечер. Весьма удачный, хоть и дождливый вечер.
Спустя час его «БМВ» свернул с МКАД в районе Красногорска. Еще через десять минут он уже ехал по шоссе, огибавшему Архангельский парк. Его целью был поселок Воронки – здесь, в старой пятиэтажке, та, кому он звонил и с которой желал провести эту ночь, снимала однокомнатную квартиру, чтобы не создавать проблем матери и младшей сестре.
Дворники ритмично скользили по стеклу, дождь расходился все круче. Возле театра Гонзаго Угарову пришлось резко затормозить. Кто-то ринулся через дорогу, едва не попав под колеса. Угаров успел лишь заметить невысокую фигурку в яркой красно-синей куртке. Кажется, это был ребенок. Впрочем, понять что-то точно в этой мокрой мгле, ослепнув от фар встречных машин, было трудно.
Глава 5
В госпитале ночью
Из окон хирургического отделения на четырнадцатом этаже нового корпуса можно видеть жилой комплекс «Алые паруса». В этот час – поздний ночной час – «Паруса» темны и нет в них ничего «алого». Из окон старого лечебного корпуса обзору доступен только парк – скупо освещаемый фонарями, заливаемый дождем.