Пир стервятников
Шрифт:
— Верно, — улыбнулся молодой мейстер. — Иди.
Прежде Давос был не совсем уверен в Пилосе и, пожалуй, недолюбливал его за то, что он занял место старого Крессена, но теперь не мог не восхищаться его мужеством. Их заговор и мейстеру грозил смертью.
На лестнице их ожидал сир Джеральд Кавер. Эдрик посмотрел на него с любопытством и по пути вниз спросил:
— Куда мы идем, лорд Давос?
— К морю. Там тебя ждет корабль.
Мальчик остановился.
— Корабль?
— Галея Салладора Саана. Салла — мой близкий друг.
— Я еду с тобой, кузен, — сказал Эдрику сир Эндрю. — Тебе
— Я и не боюсь, — негодующе ответил Эдрик. — Но… Ширен тоже едет с нами?
— Нет, — сказал Давос. — Принцесса останется здесь, со своими родителями.
— Тогда я хочу попрощаться с ней. Чтобы она не так грустила.
Она будет грустить еще больше, когда тебя сожгут.
— Времени нет, — сказал Давос. — Я передам принцессе, что ты думал о ней. А ты сможешь ей написать, когда прибудешь на место.
— Вы уверены, что я должен ехать? — нахмурился мальчик. — Почему дядя отсылает меня с Драконьего Камня? Он недоволен мной? Но отчего? — Его лицо вновь приняло упрямое выражение. — Я хочу видеть короля Станниса.
Сир Эндрю переглянулся с сиром Джеральдом и сказал:
— У нас нет на это времени, кузен.
— Я хочу его видеть! — повторил Эдрик, уже громче.
— Но он тебя видеть не хочет, — нашелся Давос. — Я его десница и говорю его голосом. Прикажешь сказать королю, что ты не желаешь меня слушаться? Да знаешь ли ты, в какой гнев это его приведет? Видел ли ты, как твой дядя гневается? — Давос снял перчатку и показал мальчику свои обрубленные пальцы. — Я видел.
Это была ложь: Станнисом Баратеоном, когда он обрубил пальцы своему Луковому Рыцарю, руководил не гнев, а лишь железное понятие о справедливости. Но Эдрик Шторм тогда еще не родился и не мог этого знать — поэтому угроза возымела желанное действие.
— Он не должен был этого делать, — сказал мальчик и снова двинулся вниз по лестнице, ведомый Давосом за руку.
Бастард из Ночной Песни встретил их у двери в подвал. Они быстро перешли через темный двор и снова спустились вниз, под хвост каменного дракона. У калитки ждали Левис-Рыбник и Орнер Блэкберри; двое часовых, связанные, лежали у их ног.
— Лодка на месте? — спросил их Давос.
— Да, с четырьмя гребцами. Галея стоит на якоре за самым мысом. Зовется она «Безумный Прендос».
Подходящее название, усмехнулся про себя Давос. Салле не чужд черный пиратский юмор.
Он опустился на одно колено перед Эдриком Штормом.
— Теперь я должен оставить тебя. Лодка доставит тебя на корабль, а корабль перенесет через море. Ты сын Роберта, и я знаю, что ты будешь храбрым, что бы с тобой ни случилось.
— Конечно, буду. Только…
— Смотрите на это как на приключение, милорд. — Давос старался говорить твердо и весело. — Это начало большого приключения вашей жизни. Да хранит вас Воин.
— Да рассудит вас Отец по справедливости, лорд Давос. — Мальчик вышел за калитку со своим кузеном сиром Эндрю. Все остальные последовали за ними, кроме Бастарда из Ночной Песни. Прощальные слова Эдрика остались звучать в ушах Давоса, но сейчас его заботил не столько суд Отца, сколько суд короля.
— Что с этими двумя? — спросил сир Ролланд о часовых, закрыв и заперев калитку.
— Затащите их в подвал и освободите, когда Эдрик благополучно отправится в путь.
Бастард молча кивнул. В словах не было нужды: самое легкое осталось позади. Давос надел перчатку, от души сожалея о своей потерянной удаче. Он чувствовал себя лучше и смелее с этими костяшками в ладанке. Проведя укороченными пальцами по своим редеющим волосам, он подумал, не подстричь ли их — ему хотелось предстать перед королем в достойном виде.
Замок никогда еще не казался ему таким темным и наводящим страх. Он шел медленно, и его шаги звучали эхом в скопище каменных драконов. Да не допустят боги, чтобы эти драконы когда-нибудь пробудились. Впереди высился Каменный Барабан. Часовые у его дверей развели скрещенные копья. Не перед Луковым Рыцарем — перед десницей короля. Сюда он входит десницей — кем-то он выйдет, если выйдет вообще?
Лестница показалась ему длиннее и круче обычного — возможно, он просто устал. Матерь не создала его для таких дел. Он взлетел слишком высоко и слишком быстро — ему трудно дышать в этом разреженном горном воздухе. Мальчиком он мечтал о богатстве, но это было давно. Когда он вырос, его желания свелись к нескольким акрам доброй земли, дому, где можно спокойно стариться, и лучшей жизни для его сыновей. Слепой Бастард говаривал, что умный контрабандист не должен пускать пыль в глаза и обращать на себя нежелательное внимание. Несколько акров, дранковая крыша, «сир» перед именем — вот этим и надо было довольствоваться. Если он переживет эту ночь, то возьмет Девана и уплывет домой, на Мыс Гнева, к своей милой Марии. Вместе они будут скорбеть по убитым сыновьям, растить хорошими людьми живых, а о королях и говорить больше не станут.
В Палате Расписного Стола было темно и пусто: король все еще оставался у костра с Мелисандрой и людьми королевы. Давос, став на колени, раздул огонь в очаге, чтобы согреть комнату и разогнать тени по углам. Сделав это, он стал переходить от одного окна к другому, раздвигая тяжелые бархатные занавеси и открывая ставни. Ветер, пахнущий морем, заполоскал его простой бурый плащ.
Давос облокотился на подоконник северного окна, дыша холодным ночным воздухом и надеясь увидеть, как «Безумный Прендос» поднимает паруса, но море, насколько видел глаз, казалось пустым и черным. Стало быть, корабль уже отчалил? Давос мог только молиться об этом. Месяц нырял в облаках. И Давос видел знакомые звезды. Вон Галея, плывущая на запад, вон Фонарь Старицы — четыре яркие звезды с золотистой туманностью между ними. Ледяной Дракон почти весь был закрыт облаками, но его голубой глаз исправно указывал на север. Их много на небе, контрабандистских звезд, старых его друзей. Давос надеялся, что они предвещают удачу.
Он перевел взгляд с неба на стены замка, и надежды у него поубавилось. Крылья каменных драконов отбрасывали черные тени при свете молитвенного костра. Это всего лишь изваяния, холодные и безжизненные, сказал себе Давос. Прошли те времена, когда это место принадлежало им. Им и драконьим лордам из дома Таргариенов, в чьих жилах текла кровь древней Валирии…
Ветер рыскал по комнате, колебля пламя в очаге. Поленья потрескивали и шипели. Давос отошел от окна, и его тень, длинная и тонкая, упала на Расписной Стол, как меч. Он остановился и стал ждать, слыша, как их шаги поднимаются сюда.