Пирамида Хуфу
Шрифт:
Дней через пятнадцать мужчины вернулись к реке. Четыре ствола, обрубленные от сучьев, донесли попеременно на плечах. Свежесрубленные, они были непомерно тяжелыми от влаги. Приходилось часто меняться и отдыхать. Остальные несли заготовленное вяленое мясо. Доставив с большим трудом бревна на берег, отдохнули день и решили еще немного поохотиться поблизости.
За это время река вспухла и поднялась локтей на двадцать вверх. Вода бурлила со страшной силой в скалистых берегах и все прибывала и прибывала с юга. Переправа бревен представляла сложную задачу. Тяжелая даже в сухом состоянии древесина акаций теперь была тяжелее воды и сплавом воспользоваться было нельзя. На плечах или волоком тащить было довольно далеко.
После долгого раздумья решили погрузить их в челноки и, привязав крепкими веревками, повели с берега. Путешествие вниз в обычных условиях занимало дня два, теперь им требовалось больше недели. Оставался последний переход до дома. Все уже радовались близкому возвращению, когда вдруг случилось несчастье.
Вечером лодки с бревнами выгружали на берег. Бурным течением одну из них опрокинуло, и бревно ударило в голову одного из мужчин, который подталкивал лодку. Он погрузился в кипящие струи, и вода, подхватив безмолвное тело, скрыла его из глаз. Все горестно ахнули, но в бурлящей стремнине даже невозможно было определить направление поисков. Труп товарища навсегда скрылся в реке. Домой возвращались убитые этой неожиданной потерей.
В селении Белая Антилопа в тревоге собирались все время на берегу. Вместо предполагаемых десяти-двенадцати дней мужчины пробыли в пути почти месяц. Когда толпа сельчан, родственников, соседей окружила их, мужчины угрюмо молчали... Руабен вздрогнул, увидев глаза матери погибшего. На берег пришел сияющий скриб, но от него все отвернулись. Народ пошел в селение, оставив его одного около злополучных бревен.
Вечером собралась община, поделили привезенное мясо, рассказали о своем походе, о гибели товарища. Решено было помогать семье погибшего.
Через два дня мужчины пошли строить дом Хати.
Община спешила закончить дом писцу и освободиться быстрее для своего хозяйства. Иногда совсем не уходили домой, тогда обед приносили жены.
Однажды Руабен возился с окном в доме и заглянул во двор, огороженный стеной из кирпича-сырца. Он увидел Мери с корзинкой, в которой она принесла обед. Она оглядывалась кругом. В деревне было много разговоров о необыкновенном доме, который строило все селение.
Руабен, улыбаясь, смотрел на жену. Она стояла в белом стареньком платье, туго обтягивающем ее стройную легкую фигурку. Белая лямка резко выделялась на смуглом плече. Живые, яркие глаза с веселым интересом рассматривали большой невиданный дом и двор, в котором уже был готов и очаг для приготовления пищи.
В этот момент к ней подошел сам хозяин Хати. Руабена передернуло от его улыбки на обезьяньих губах. Хати вдруг обнял Мери за плечи.
— Откуда ты взялась такая красотка?
Мери растерянно посмотрела на него и резко сбросила его руку. На выразительном ее лице отразилось непередаваемое отвращение и брезгливость.
— Подумаешь, гордячка в лохмотьях... — со злобой прошипел Хати. — Ты у меня еще запомнишь это.
Но Руабен уже спешил к своей подруге на помощь.
— Это моя жена. У нас в селении к чужой семье относятся с уважением, и прежний писец, да будет ему хорошо на полях Иалу, не обижал нас, — твердо проговорил Руабен. Статный и сильный, он возвышался над коротконогим и безобразным Хати. Испуганная Мери стояла рядом с мужем, не зная, что делать. Она смутно чувствовала, что от этого человека может прийти в ее дом беда, хотя она и не знала, какая.
— Слишком часто вы вспоминаете старого писца, распустил он вас. Но у меня так не будет, — с угрозой произнес Хати и пошел внутрь своего дома.
Руабен хмуро посмотрел ему вслед. С тех пор, как появился этот человек, он все время сталкивается с ним, и временами его охватывало неясное беспокойство. Но каждый раз он поступал так, как обязывала его совесть. Разве не должен он защитить жену?
Они сели вместе с другими соседями, видевшими неприятную сцену.
— И откуда он взялся на наше шею? — с досадой проворчал Сети, молодой сосед Руабена.
Большой Хапи хозяйничал в своей долине. Вся она наполнилась его мутными бурными водами. Настало важное дело в жизни земледельцев — орошение полей. Теперь надо следить, чтобы наполнились бассейны, чтобы из водоемов по каналам вода пошла на поля. Надо следить за дамбами, чтобы не сорвало их буйство паводка.
Руабен с Мери и детьми ходили в маленький сельский храм, расположенный за селением. В него входили крестьяне многих соседних мелких деревушек. Там, перед статуей доброй матери всех земледельцев Исиды, они горячо молились о послании им хорошего урожая. В каменный объемистый сосуд Руабен высыпал дорогую жертву — половину хеката* [22] ячменя — в дар богине. Старенький жрец мягкими руками приласкал Пепи и успокоил молодую семью, сказав, что жертва, принесенная от чистого сердца, вознаградит хорошим урожаем.
22
хекат — около 5 л
Ранним утром Руабен отправился на свой клочок земли. Он находился выше всех участков, у самой границы со скалами. Несколько лет назад, безземельный бедняк, он отвоевал у камней и песков небольшую площадь, натаскал корзинами жирную землю с нижних мест. Терпеливым, безмерным трудом он создал небольшой участок; остальное доделала речная вода, несущая богатые удобрения. За несколько лет там, где были горячие бесплодные пески, выросло ровное черное поле, на котором зеленели ячмень и полба* [23] , наливались тяжелые колосья.
23
разновидность пшеницы
Но сейчас это поле лежало перед хозяином сухое, с зияющими трещинами, и жаждало воды.
Самый высокий участок и самый тяжелый. Для него пришлось таскать много глины и камней. Несколько дней он поправлял канал, укреплял бока его камнями и обмазывал глиной, чтобы не было утечки воды. Однако конец общинного канала был еще далеко от его поля, и он углубил ранее проведенный поперечный канальчик и в конце его выкопал водоем. Пока стояла высокая вода, самотеком поступающая в его водоем, надо было спешить, иначе пришлось бы таскать ее еще дальше.
Много дней от зари до зари под палящими лучами солнца Руабен таскал воду в двух ведрах на коромысле. Ведро за ведром черпал он из водоема, поднимал коромысло на плечи, скользил по размокшей земле и выливал на сухое свое поле. Бесконечное число ведер. Они мелькали в ослепительном солнечном сиянии и тогда, когда он закрывал глаза и в изнеможении валился на циновку. Ведра с водой снились, когда короткая ночь пролетала над утомленным телом. На плечах и шее от коромысла стерлась кожа и покрылась коростой, тогда он стал носить ведра в руках.