Пират Его Величества
Шрифт:
— В гавани на якоре в настоящее время стоят пять купеческих кораблей. Один из них, «Ла Сантиссима Тринидад», — большой галеон, но он оснащен как торговое судно и на нем нет никакого вооружения. Есть три небольших военных корабля из эскадры Южного моря. — Характеризуя военный флот колонии, Бараона был аккуратен и воспользовался термином армадилья, то есть эскадра. Хотя официально она называлась гораздо звучнее и пышнее — армада, или флот, однако прижимистые купцы Перу и Панамы крайне неохотно выплачивали ситуадос, особые налоги, предназначавшиеся для финансирования обороны колоний. Так что ныне королевских кораблей насчитывалось немного, они были невелики по водоизмещению и размерам, не говоря уже об их ветхости. Боевые корабли, согласно диспозиции Бараоны, принадлежали к тому же типу, что и корабль Перальты, это были барка лонга, двухмачтовые суда с дюжиной пушек.
— Несомненно, чтобы расправиться с горсткой пиратов на каноэ, этого хватит, — фыркнул полковник-кавалерист.
— Наша главная проблема не в кораблях, а в людях, — с нажимом возразил Бараона. Как обычно, сухопутные солдаты не обращали внимания на то обстоятельство, что времени на обучение моряков требуется гораздо больше, чем на муштру пехотинцев.
— У нас достаточно опытных матросов, чтобы укомплектовать один из боевых кораблей. Главным образом это бискайцы, они превосходные моряки и отменно знают свое дело. Но двум другим кораблям придется положиться на местные экипажи. — Бараона метнул взгляд в сторону Перальты и офицера, сидевшего рядом с ним, капитана Диего де Карабаксала. Последний был компетентным моряком, но Бараона не был уверен, что у Карабаксала хватит смелости, если дело дойдет до драки. — На обоих этих кораблях ощущается недостаток в людях. Поэтому я предлагаю снять команды с «торговцев» и пополнить ими экипажи боевых кораблей.
— Разве это разумно? Если лишить торговые суда людей, они не смогут обороняться, — возразил кто-то из членов городского совета. По нотке тревоги в его голосе Перальта заподозрил, что он — совладелец одного из упомянутых кораблей и заволновался, что над его капиталовложениями нависла угроза.
— Если какому-то «торговцу» будет грозить опасность угодить в лапы пиратов, его затопят или сожгут по моему приказу. — Бараона с удовлетворением увидел, как побледнел советник, услышав о подобной перспективе.
— Тогда решено, — заявил губернатор. — Армадилья готовится перехватить и уничтожить пиратов, пока они будут плыть на маленьких лодках. Сухопутные войска сосредоточиваются в городе и обеспечивают оборону в том случае, если пиратам все же удастся высадиться на берег.
Епископ закрыл совещание молитвой о спасении душ, заклиная Всемогущего разрушить злодейские замыслы морских разбойников-еретиков, и Франсиско де Перальта покинул кабинет губернатора. Шлюпка с корабля ждала его неподалеку, и пешком идти нужно было совсем немного. Пересекая главную площадь Новой Панамы, капитан припоминал, что творилось, когда на город в последний раз напали пираты. Генри Морган, великий пират, пешим маршем преодолел перешеек, ведя с собой тысячу двести человек. Гарнизону, состоявшему из четырех пехотных полков и двух кавалерийских эскадронов, не удалось остановить разношерстный пиратский отряд, настолько плохо экипированный, что во время рейда грабители вынуждены были поедать кожу, нарезанную из своих же кожаных сумок. Весь город, семь тысяч семей, впал в панику. Растерянные люди, охваченные страхом, не знали, что делать, в отчаянии прятали ценности в колодцы и цистерны, в дыры в стенах. Затем все бежали из города, надеясь спастись прежде, чем город будет блокирован.
Перальта получил приказ отверповать свой корабль к причалу. Там он принял на борт на удивление разномастную толпу беженцев — монахини и священники, знатные дамы с детьми и слугами, высокопоставленные государственные чиновники. Помимо личного багажа, они притащили содержимое городской казны, ящики со служебными документами и юридическими актами, набитые церковной утварью мешки, картины, наспех завернутые в напрестольные пелены священные реликвии и мощи, сундуки с принадлежащими частным лицам драгоценностями, золотом, жемчугом, и прочее богатство, которое могли унести. Ценность груза, с поразительной быстротой доставленного на борт его корабля в тот день, превосходила все, что было брошено в городе на произвол судьбы и на разграбление пиратами. Тщетно Перальта предупреждал, что корабль не готов к морскому плаванию. Единственной защитой ему могли послужить семь пушек и с десяток мушкетов, а паруса были свезены на берег по причине непригодности. Его никто не слушал. Все умоляли Перальту немедленно выйти из порта и спасти и их самих, и их имущество.
То, что последовало дальше, казалось чудом. Крайне перегруженное судно отдало швартовы, и команда распустила топселя — других парусов на борту не осталось. Их с грехом пополам хватало, чтобы у судна вообще был хоть какой-то ход. Идя то ли под парусом, то ли несомый течением, корабль тащился прочь от города, и следующие сорок восемь часов Перальта провел в ожидании, что пираты, реквизировав у местных жителей лодки, нагонят его и захватят добычу. Хватило бы и двух десятков пиратов на одной пироге. Но ничего подобного не случилось. Враг так и не появился, и многие годы Перальта гадал, почему. Позже он узнал, что пираты попросту перепились. Захватив запасы вина, они принялись пьянствовать и столько времени впустую проторчали на берегу, что, когда бандиты очухались, Перальта и его драгоценный груз уже скрылись за горизонтом. Пиратам оставалось лишь проклинать свою глупость.
При этом воспоминании дон Франсиско позволил себе криво ухмыльнуться. Ладронес дель мар, морские воры, как он называл их, были отважны и непредсказуемы. Но у них имелись две слабости: любовь к крепкой выпивке и склонность к раздорам между собой. Обычно, если дать им время, то в их рядах возникают неурядицы и ссоры и они сами убираются восвояси.
Испанский капитан добрался до маленькой бухточки, где его ждала шлюпка. Все члены его команды были чернокожими, потому что дон Франсиско предпочитал работать с неграми. Большинство из них были отпущенными на свободу рабами, и Перальта полагался на их верность, считая, что они менее всех подвержены дезертирству в поисках лучшей оплаты на торговом флоте. Теперь чернокожим матросам предстояло полчаса неустанно работать веслами, чтобы доставить капитана на корабль. После того как Морган разграбил Панаму, город отстроили в другом месте, более защищенном самой природой, причем архитекторы Новой Панамы настолько страшились нападения с моря, что выбрали для возведения города окруженный мелководьем мыс, который легко оборонять. Это значило, что торговые суда и армадилья вынуждены были становиться на якорь на существенном удалении от берега, лишаясь защиты городских батарей. Прежний энергичный настрой сменился смирением и покорностью судьбе. Что бы ни случилось в следующие несколько дней, Перальта, как и два других капитана, будет предоставлен самому себе. Помощи с суши ждать не приходится.
Пока шлюпка направлялась к выходу из бухточки, Перальта, повернув голову, смотрел через плечо. Он отчетливо видел побережье в той стороне, откуда могли появиться пираты, и развалины города, опустошенного и сожженного Морганом. Большинство зданий было выстроено из прекрасного кедрового дерева и украшено прелестными резными балкончиками. Все погибло в пламени. Уцелели только те здания, что были сложены из камня, и одно заметно возвышалось над соседними. Это был старый кафедральный собор, по-прежнему действующий, потому что тот, что возвели на смену ему в Новой Панаме, до сих пор не освятили. Но пираты Моргана не сумели украсть все. Прослышав о неминуемом нападении, священники собора хитроумно замаскировали красивейший запрестольный образ — настоящий шедевр резного дерева, покрытого тонким листовым золотом. Они выкрасили сокровище черной краской и одурачили пиратов. Те обшарили весь собор, но обмана не распознали. Запрестольная перегородка уцелела, и жители Новой Панамы по-прежнему молились перед ней. Дон Франсиско Перальта поудобнее устроился на кормовой банке, размышляя, не удастся ли ему, применив какую-нибудь хитрость, оставить в дураках и этих разбойников.
Гектор был очень рад, что его отобрали в авангард капитана Соукинса, и Коксону теперь куда как непросто добраться до юноши. Буканьерский капитан опробовал мазь куна с подсыпанными в нее шпанскими мушками, и когда Гектор видел Коксона в последний раз, то лицо и шея у него были обезображены громадными волдырями, зудящая сыпь распространилась по коже, подобная гротескному родимому пятну, и причиняла немалые страдания. Гектор, понятное дело, чувствовал, что это лишь малая кара за происшедшее на гребне перед Санта-Марией.
— Тебя подставили, — подтвердил Изреель, когда Гектор рассказал другу, что случилось во время атаки. — Из зарослей тростника, где собирался авангард, мы никак не могли видеть ни тебя, ни твой белый флаг. Однако с косогора ты был для Коксона как на ладони. Вот он, наверное, злорадствовал, глядя, как ты доверчиво шагаешь прямо на испанские ружья.
— А сам Коксон старался держаться от опасности подальше, — прибавил великан. — Он дождался, пока падет Санта-Мария, и только тогда спустился с гребня. Поговаривают, что нашему командиру недостает храбрости.