Пират, еще один
Шрифт:
– Уже выхожу, - сказал Колька, усиленно соображая, куда мама засунула серый свитер.
А куда? Впрочем, не важно... Важно! Ведь в море просоленный толстый свитер очень важно... Где он, где он, где же он! Ну, где же!... Позвонить спросить? Интерр-ресно. Телефончик-то мама оставила, хи, тетин Людин. Сказала, если что случится, звонить немедленно. Позвонить и спросить:
– Лев Моисеевич, здравствуйте?
А Олег, как и в прошлый раз, когда горячая вода в ванной не выключалась, скажет:
– Здесь тебе, мальчик, не киностудия!
При чем здесь киностудия? И где же все-таки свитер?
А мама потом скажет: ты проси, когда звонишь, сразу тетю Люду, а не ее мужа. Лады, Старик?
А он скажет тогда:
– Заметано, - скажет Старик Биз...
– Вот он!!!
–
Колька хотел захлопнуть за собой дверь в квартиру, но подумал, а вдруг мама без ключа, и закрутил замок, чтобы язычок не выскочил. Начал спускаться, стараясь не заглядывать вниз - в темноту. Даже в подъезде был слышен свист ветра.
– Погодка!..
– бодрым голосом сказал Колька, чтобы те, кто внизу страшно сидят, знали, что он не боится.
Колька был одет как настоящий мореход: лыжные ботинки, а под ними шерстяные носки и просто носки, лыжные шаровары, а под ними тонкие спортивные, под ними длинные синие трусы, потом сверху футболка с длинными рукавами, байковая рубашка и серый свитер, потом красная куртка с пристегнутым капюшоном, на голове старая вязаная шапочка без всяких пумпонов, как хоккейная под шлем. В карманах у него было: три тяжелых гайки и короткий шуруп на прочном длинном шнурке с узелками у гаек, складной нож грибника, пачка малиновой резинки, большая шоколадина, маленькая шоколадка, два карандаша, пара шерстяных носков и две пары простых, письмо от капитана Флика, испанский разговорник, красный гуммозный нос, который ему дал какой-то дядька в Катином садике, куриный бог на суровой нитке, прошломесячный ванильный сухарь, чтобы с ним есть солонину, тетрадка в клетку за три копейки и двенадцать конвертов, чтобы писать маме письма, нитки белые и черные и иголка. В правой руке он нес походный котелок, в котором гремели кружка, вилка, ложка, два вчерашних двадцона на мороженое и восемнадцать разноцветных стеклянных шариков. Фу-у!
Колька вышел из подъезда, и осталось пройти по двору, пройти арку, немного по набережной и спуститься к воде - вот он это почувствовал. Шлюпка должна ждать там.
И он задрожал, не от страха, не от холода - исполнялось. Но разве так бывает?
Колька вспомнил, что может должны вспоминать родители, но вот он вспомнил - как они с мамой давно вдруг говорили о смерти. Мама сказала, что человек рождается, учится, взрослеет и влюбляется. Рождаются дети, у детей внуки, после человека остается его родная кровь. Для чего это, спросил Колька. Для жизни, тогда сказала мама, для жизни, которая продолжается вечно. А когда конец? У вечности не бывает конца. А начало? У вечности нет начала и конца, но у людей когда-то было начало, сказала мама. Значит, у нашей вечности были первые люди? Ну... почти, тут мама задумалась. Их родила первая женщина, как ты меня, это сказал Колька. Ну нет, то есть, в общем, помнишь, мы видели в зоопарке больших обезьян таких? Вот от них появились люди, первые. У обезьян?
– он поморщился. Ну да, сказала мама. А у людей обезьяны потом родились в зоопарке? Мама рассмеялась: нет, конечно, потом только люди рождались. Как же так? О, это был долгий путь развития... Сначала было море, одно, большое, потом там появились маленькие звери, потом больше, больше, потом обезьяны, потом человек. В море? Нет, уже на суше, конечно... и разные другие звери появились. А море? Ну, море тоже из разных капелек постепенно слилось... дожди шли все время. Да? А дожди? Ну, Старик, я так не объясню, я вот лучше тебе книжки возьму в нашей библиотеке, там все специально для детей написано про все это.
А потом, когда мама стиралась, он пришел к ней в ванную и:
– Я знаю, как началось море. Кто-то наверху на небе заплакал, потому что ничего нет и грустно. И, и слоны в зоопарке тоже от обезьян родились?
Ну вот - разве достаточно выйти из дома и спуститься к реке, чтобы исполнилась судьба пирата? И Колька остановился посреди двора. Он стал думать, что они жили с мамой, что он целый год ходил в школу - вот школа эта. Как он играл в минус пять об эту стенку, которую каждый год красили, и с которой они опять сбивали краску мощнейшими и точнейшими ударами мяча, шахматный кружок в Доме пионеров и школьников, свои книжки и свои рисунки в тепле дома, и свои сны. Дождь кончился, и в разрывах туч Колька увидел луну. И осталось ведь пройти вонючую арку, от стен которой натекали по ночам ручейки и собирались в лужи, пройти по набережной и спуститься к реке, а там - будь это даже кровавые испанцы!
А просто людей Колька не боялся - нечисть всякая, это да. И он шагнул в арку, за которой отражалась луна в воде реки. Скорее всего луна.
– Вот он идет, - сказал толстый доктор в дождевике поверх белого халата бородатому человеку, одетому в такой же дождевик и с серьгой в левом ухе.
И трое седых матросов с ясными глазами приподнялись с банки, чтобы увидеть его.
Когда Колька шагнул в шлюпку, она почти и не покачнулась, ведь это была настоящая морская шлюпка, на которой терпящие бедствие спасаются в бурю с тонущего корабля.
– Ну, здравствуй, Колька, - и все по очереди соединили с ним руки в крепком мужском пожатии.
– Здравствуй, теперь ты с нами... Старик Биз, - сказал доктор, пожимая ему руку.
– Это правда, - сказал бородатый человек с серьгой и добавил совсем тихо, - Колька.
Сухогрузы шли им навстречу, а они прошли под разведенным Большеохтинским мостом, мимо Смольного, не повернув голов. Мимо Крестов, сняв зюйдвестки. Под Литейным мостом и мимо Летнего сада, под Кировским мостом. Мимо Петропавловской крепости, и снова сняли зюйдвестки, и Колька снял свою шапку. У Зимнего дворца их приветствовали прекраснейшие девушки белых ночей, и хмурый доктор махал им обеими руками и улыбался до самого моста Строителей. Они оставили по левому борту Университет, и человек с серьгой улыбнулся в бороду грустно и даже застенчиво, а когда они прошли Тучков мост и проходили мимо военных кораблей в доках, матросы склонили седые головы, отдавая свои уважение и грусть тому, что осталось незабываемым. Они подошли к Гавани и увидели там свой корабль.
3
Мама перечитывала письмо и плакала, потому что Кольки не было уже десять дней. Пропал. Осталась только тогдашняя записка, да сегодня пришло письмо, облепленное иностранными и советскими марками. Конечно, конечно, она понимает, не маленькая, слава богу, что в детстве все играют в разное, из другой жизни, совершенно необыкновенное и героическое. Многие даже сбегают из дома на Аляску или на Луну даже... Да и ведь всегда мальчишки сбегали на войну. Это ужасно, ужасно, но это ведь можно понять. Можно понять, если знать, что на самом деле произошло еще более страшное. О господи!
"Дорогая мамочка! Я решил стать пиратом, поэтому ты не волнуйся. Я отправляюсь в путь. И я тебе буду писать и присылать трофеи и подарки. Ты не плачь, все будет хорошо. Старик Биз".
– Это была его записка, которую мама всю заплакала слезами и всю выучила наизусть. А вот письмо:
"Мама. Пишу тебе в семибалльный шторм, но ты не волнуйся, потому что Леппилюнтль говорит, что это для нашего "Ночного ветра" все фи... ничего не значит. Кок даже решил по этому случаю сварганить борщ. Ход у нас хороший, и Леппилюнтль говорит, что если ветер не переменится, через сутки будем в Барбейском море. Так что все хорошо. Не плачь! Пришел Леппилюнтль и сказал, что кок боится пересолить борщ и зовет меня. Я пошел. Твой сын Колька".
А на оборотной стороне письма был отпечаток красного цвета кошачьей лапы, и вокруг отпечатка было криво написано:
"А это Ворс лапу приложил".
От письма и особенно от отпечатка сильно пахло вишневым вареньем.
Что же это такое, господи, - мама сидела на Колькиной кровати и плакала на письмо. Она уже все сделала: милиция ищет, Люда позвонила своему знакомому из КГБ, тот сказал, проверит по своим каналам. А где это Барбейское море? Олег спрашивал, не видела ли она цыган около дома, что цыгане детей воруют... Не видела она никаких цыган! Надо... Что же еще можно сделать? Милиция говорит: ждите. Она ждет. Что же, что же, что сделать! Врач?.. Сходить к врачу! Вот клуша, полторы недели уже прошло, а она не догадалась. Конечно!