Пират Императрицы
Шрифт:
В скором времени они уже сидели в почтовой карете, которая увозила их из этого города. Она проезжала по широкой дороге среди полей и находящихся за ними деревень. Они смотрели то за окна, то друг на друга. Душа трепетала, заставляя грустить или чувствовать радость. Мир казался иным. Всё чужое вокруг пугало, но счастье, что находятся вместе, а тепло рук согревает, - поддерживало веру в то, что будет впереди всё хорошо.
Кроме них в карете не было больше никого. Радуясь уже первой удаче, Иван снова шептал возлюбленной о любви, а после долгого чувственного поцелуя прижал покрепче к себе...
– Не печалься, Настенька, а то и мне уже слов не найти, душа ноет, - шепнул он и обратил её внимание на небо, где за облаками солнце еле находило просветы, чтобы выглянуть, порадовать ласкою лучей.
– Смотри... Так влияешь ты на солнышко, будто сама им являешься.
– Ванечка... Печально, что нет понимания у людей, нет тепла и любви столько, чтоб все края земли ими наполнить, - прослезилась Настя и уткнулась носиком в плечи возлюбленного.
– Страшно мне жить... Всегда боюсь...
– Вижу, - улыбнулся Иван.
– Ничего, скоро пройдёмся мы по зелени полей наших, погладим синь озёрную... А понимание... Думаю, из-за круговорота жизни непонимание не исчезнет никогда. Идеалы у всех свои, как маяки,... пленяющие, ослепляющие, зовущие к себе, а не заметить что иное... Люди, увы, - рабы сего круговорота.
Только продолжать говорить Иван не хотел. Он снова одарил губы любимой поцелуем, а улыбкой заставил улыбнуться,... греть в себе веру в лучшее...
Глава 58
Вспомнив о подаренной капитаном книге, Иван достал её из сумки и улыбнулся наблюдающей возлюбленной:
– Странно, что капитан всунул мне эти рассуждения... Чужого любомудрия вокруг хватает, да кто слушается его?
– А что там?
– взглянула Настя на книгу.
– Руссо. Философия... Я лучше спою тебе, - обнял Иван любимую вновь, даря красоту своей любви, и запел не менее красивым голосом:
Много роз красивых в лете,
Много беленьких лилей,
Много есть красавиц в свете,
Только нет мне, нет милей,
Только нет милей в примете
Милой, дорогой моей.
Если б сам Амур был с нею,
Он ее бы полюбил;
Позабыл бы он Психею
И себя бы позабыл, -
Счастлив участью своею,
Век остался бы без крыл.
В ней приятны разговоры,
В ней любезна поступь, вид;
Хоть привлечь не тщится взоры,
Взоры всех она пленит;
Хоть нейдет с другими в споры,
Но везде любовь живит.*
Так и обнимая возлюбленную, Иван допел песню, а Настя восхищённо вопросила:
– И сам сочиняешь?
– Нет, увы, - засмеялся тот.
– Но обещаю сочинить однажды для тебя...
Здесь они оба заметили, что почтовая карета, в которой продолжали путь, остановилась на площади.
– Вот и Гауда, - озвучил Иван, помня, что говорил извозчик о том, где остановится в следующий раз.
Он спрятал книгу Руссо вновь в сумку и вышел к нему из кареты. Иван спросил извозчика про следующий путь и понял, что дальше придётся нанимать лошадей. Почтовая карета должна будет отправится в совершенно ином направлении...
– Жалко, - вздохнула Настя.
– Я не умею ездить на лошадях.
– Значит, найдём иной способ. Справимся. Уж не так далеко осталось, - успокаивающе молвил Иван и обнял её.
Они взглянули на здания вокруг площади. Рядом с постоялым двором под названием «De Zalm» (Лосось) возвышалось самое высокое. Оно было будто центром площади и было выше постоялого двора футов на шесть. Прочитав надпись над дверью двора, на которой была изображена рыба, Иван улыбнулся:
– Не слишком высокий, не слишком низкий. Нельзя, видать, выше важного быть.
– Забавные люди, - смотрела Настя на толпу мужчин, суетившихся у высокого здания, у его широкой арки высотой с весь первый этаж.
Они выставляли с тележек огромные и видно тяжеленные круги сыров, перекладывая те на носилки. Далее уносили сыры за арку, где, как Настя и Иван от любопытства заглянули, перекладывали сыры на большую плату подвесных весов...
– Меня тоже так будут взвешивать?
– удивилась Настя.
– Увидим завтра, - хихикнул Иван, но возлюбленной было не до смеха:
– А что, если мой вес неправильный?
– Надо кушать хорошо, и будет правильным, - подмигнул тот и взял её за руку, ведя к постоялому двору.
– Идём, подкрепимся как следует, отдохнём, а завтра бумагу получим.
– Ты всё шутишь, - возмутилась Настя, а от весёлого взгляда любимого стало и самой весело...
Когда они устроились за одним из столиков трактира на постоялом дворе и заказали поесть, довольный Иван потёр ладони:
– Ох и рад я, что осталась ещё хорошая сумма нам с тобой на дорогу. Капитан не отобрал всё.
– Значит, пока не заплатил бы команде, не отпустили бы?
– поинтересовалась Настя, чувствуя, что становится более свободной и хочется узнать так много о милом сердцу человеке, его жизни, его мыслях.
– Таковы правила, откупиться следует, иначе наказания последуют, - махнул рукой Иван.
– У каждого на корабле или суше хранится своя доля... Но всё это в прошлом, и даже деньги остались нам на дорогу.
Пока говорил, он заметил перемену в лице любимой. Она смотрела то на него, то на людей в стороне, и Иван оглянулся. Мельком заметив знакомые и ему лица, он встретился с испуганным взглядом любимой:
– Нет, вот бояться не стоит. Я откупился. Мало ли что они здесь делают... Хотя,... почему они здесь, смотрят на нас?... Проклятый ученик Калиостро, - усмехнулся Иван, пока никак не находя ответы на появившиеся вопросы.