Пиратское фэнтези
Шрифт:
— Мне-то зачем об этом рассказывать? — спросил первый помощник. — Я там был.
— Просто коротаем время, дожидаясь капитанского разрешения, причем давно, — отозвался боцман.
— Что-то напугало рыбодев! — проорал впередсмотрящий. — Со стороны моря.
Капитан в щегольском придворном наряде позапрошлого века выбежал из своей каюты, где добавлял завершающие штрихи к рукописи, озаглавленной «Великий крокодил времени». Он собирался отослать ее секретарю Королевского научного общества, как только они войдут в какой-нибудь цивилизованный порт. Он рассчитывал на публикацию в «Трудах КНО». Ведь прежде чем
— Спустить белье! Поднять якорь! Пушки к бою!
На вантах замельтешила команда. Недосохшая одежда просыпалась разноцветным дождем, как подарки из детского праздничного набора. По палубе раскатились ядра, матросы отпрыгивали и уворачивались.
— Отойти от берега, чтобы ничто не заслоняло линию огня! — проорал капитан. — А вдруг это Мальчик — хотя рыбоньки обычно его не пугаются. — Он поднял взгляд на заросшую лесом гору. — Индейцы точно возбудились, — сказал он и расчесал усы своим блестящим крюком. — Сегодня, похоже, выдастся интересный денек, для разнообразия.
— Так точно, капитан, — сказал первый помощник.
Когда «Фартучек» обогнул мыс, Дик Мертвый Глаз застыл как громом пораженный. Ему казалось, он грезит наяву; он будто достиг высшего состояния сознания, испытал прорыв восприятия и сдвиг парадигмы. Он словно дважды подряд ощутил дежавю.
Он вдруг узнал этот остров — как будто уже бывал здесь или родился на нем, но много лет не видел. Он узнал бухту, камни с раскиданными по ним музыкальными инструментами и надкушенными фруктами, плавный изгиб лагуны, лес на горе, далекие столбы дыма от сигнальных костров.
Как будто давным-давно слышал о нем в колыбельной.
И тут он вспомнил — и устремился к судовому портному, чье место по боевому расписанию было в антиабордажной команде правого борта.
— Карманы! — проорал Дик Мертвый Глаз. — Сшей кучу карманов! От карманов они без ума!
— Чего-чего? — спросил помощник портного. — Какие именно карманы? Из какого материала одежда? Карманы же не просто шьются, знаешь-понимаешь. Они вшиваются.
Дик Мертвый Глаз что есть силы напряг соображение.
— Вроде бы из меха. Из шкур! Своих карманов у них нет.
— О ком мы вообще говорим? — вступил в разговор сам портной, воткнув свою саблю в палубу «Фартучка».
— О мальчиках! — ответил Дик Мертвый Глаз. — О мальчиках, оставшихся без родителей и опеки, о мальчиках, с которыми в нежном возрасте случился колясочный казус. Насколько я слышал.
— Так надо найти этих мальчиков — обмерим их, обмерим их одежду, а там и с карманами разберемся, — сказал судовой портной.
— Я хорошо заплачу за карманы, — произнес Дик Мертвый Глаз. — Выложим их на берегу, на обмен, посмотрим, сколько возьмут, сошьем еще.
— Ты же слышал, — разозлился портной, — карманы не шьют, а вшивают. Тебе нужны не карманы, а сумки, мешки, портмоне.
— Нет, это вряд ли. Я уверен, им не хватает именно карманов, — сказал Дик Мертвый Глаз.
— Ладно, потом поговорим, — сказал портной. — Разберемся сперва с пиратами.
Дик Мертвый Глаз опять взобрался на фор-стеньгу. Ну и трусы, боятся сшить несколько десятков карманов. Вся команда его ненавидит. Может, они просто не любят, когда наступает их очередь
— У них поднят «веселый роджер»! — крикнул капитану впередсмотрящий и развернул подзорную трубу к морю. — А на хвосте висит фрегат британских ВМС.
— Топим обоих, — сообщил крюкорукий капитан, глядя на приближающуюся пиратскую посудину. — Поднять «веселого роджера» с короной в моем присутствии — экий наглец! А корабли ВМС я топлю из принципа.
— Есть, капитан! — проорала команда.
— Выкатить Большого Вилли! — проорал капитан.
Команда заворчала, но бросилась исполнять. Большой Вилли хранился в районе миделя, направленный вперед, и занимал все отделение. С левого борта отодвигались две панели, у правого борта шли направляющие, к которым пушку можно было подкатить. Когда Большого Вилли устанавливали в боевое положение, его казенник находился где-то у середины палубы, и корабль кренился на тот борт, куда указывало дуло. Это была самая большая пушка на всех морях.
— Ствол налево! — проорал капитан, указывая крюком.
Они снова заворчали, но при помощи рычагов и какой-то матери развернули Большого Вилли на сто восемьдесят градусов.
— Для первого залпа, — скомандовал капитан, — зарядить шрапнелью!
Они заворчали еще громче. Зачем вообще нужна самая большая морская пушка, если все равно подходишь на дистанцию ближнего боя и используешь ее как гигантский дробовик? Почему бы не потопить засранцев крупнокалиберной болванкой этак с мили? Но все равно принялись поднимать на палубу ящики с ломаными подковами и лопнувшими якорными цепями, купленные в последнем порту, и запихивать все это хозяйство Большому Вилли в глотку.
Они еще не увидели устья реки, а Пиратский король распорядился:
— Бросаем якорь здесь! Выкатить все пушки к левому борту. Двухфунтовики — наверх. Сейчас Рэкстро у нас попляшет! Боцман — с заложницами на берег, и охранять их как зеницу ока.
Задудели дудки, засвистели свистки. Сапоги затопали. Левый борт ощетинился пушками и ручным стрелковым.
— Как я и думал, — сказал Рэкстро. — Они встают правым бортом к острову. Отлично, готовьте залп.
Дик Мертвый Глаз наверху вложил ракету в деревянный желоб. Хорошо, что Лютик раздобыла им эти штуки. Ракеты Конгрива состоят на вооружении ВМС, достать их не проблема. Эти же были новые, системы Хейла, со стабилизацией вращением благодаря спиральным выхлопным канальцам, позволявшей обойтись без длинных неудобных шестов. Дик надел кожаный плащ и защитную маску с большими слюдяными стеклами и принялся ждать команды капитана Рэкстро. В боекомплект входило еще пять ракет.
— Стреляем залпом по команде, — сказал Рэкстро и посмотрел в подзорную трубу. — Огонь!
Огненные линии прочертили небо, сходясь на пиратской посудине. Затем с короткими промежутками последовали еще пять залпов.
— Черт побери! — воскликнул Пиратский король. — Никто же давным-давно не использует ракеты в бою, я думал, только сигнальные и остались. — Он втянул голову в плечи, когда низколетящая ракета размером с человека прошла над самой палубой. — Что мы, туземцы какие, пугаться грома и дыма?