Пираты фюрера
Шрифт:
Наладили кран, подошли малым ходом к самолету, и вскоре лейтенант Питч уже стоял на мостике перед командиром.
— Чертовски рад вас снова видеть, Питч,— приветствовал Кранке летчика.— Где ваша армада из тридцати кораблей?
Питч непонимающе взглянул на командира:
— Я не сообщал ни о каких кораблях, командир. Я просто заблудился на обратном пути и у меня кончилось горючее. Никаких кораблей я не видел.
— Я это подозревал,— с облегчением кивнул головой командир.— Идите подкрепитесь и согрейтесь. Потом разберемся.
Но спокойно поужинать Питчу не дали радисты, накинувшиеся на него, требуя
Все это дело могло кончиться гораздо хуже. Скажем, Питч доложил об обнаружении боевых кораблей противника, а на «Шеере» его радиограмму расшифровали как сигнал «SOS», переданный с «Арадо». «Шеер» направился бы искать Питча в указанном месте и внезапно напоролся на боевые корабли англичан. В этом случае не только самолет с двумя пилотами, но весь корабль с экипажем тысяча триста сорок человек могли бы погибнуть из–за листка бумаги, которым береговое начальство забыло снабдить лейтенанта Питча.
Все это произошло главным образом из–за того, что Питч, как летчик, всецело подчинялся командованию Люфтваффе, ибо в сегодняшней Германии «все, что летало» принадлежало Герингу. Военно–морской флот собственной авиаций не имел.
XI
В дополнение ко всем повседневным заботам, дизеля «Шеера», которые без перерыва работали уже в течение почти двух месяцев, нуждались в ремонте. Они продолжали работать, не вызывая пока тревоги, но старший инженер–механик знал, что в планы капитана первого ранга Кранке входит соединение со вспомогательным крейсером «Пингвин» капитана второго ранга Крюдера и совместное нападение на норвежские китобойные флотилии, действующие в Антарктиде. В антарктических водах почти все зависит от бесперебойной работы машин.
Но ремонт дизелей не в доке, а в открытом море при температуре +40 градусов — задача не из легких. При этом корабль ни на минуту не мог лишиться своей способности развить самый полный ход. Для механиков и мотористов наступили не самые лучшие времена. «Шеер» продолжал следовать на юг, входя в зону пассатов. С юга по яркому голубому небу ползли белые облака, пропадая за горизонтом. Море было пустынным, ни одного судна не встретилось на пути, ни один радиосигнал не прозвучал в молчащем эфире.
Как–то ложную тревогу устроили акустики, поймав подводные сигналы, которые могли исходить от кита, а могли — и от подводной лодки. Ко всеобщему облегчению, это оказалась стая молодых касаток, круживших вокруг корабля в надежде, что кто–нибудь вывалится за борт.
По приказу Кранке, все офицеры, которые могли читать по–английски, французски, испански и голландски, просматривали мешки с почтой, захваченные на «Дюкьезе». Кранке надеялся из частных писем узнать что–нибудь новое о местоположении английских боевых кораблей, но ничего выяснить не удалось.
За делами на корабле как–то не заметили, что приближается Рождество. Вся окружающая обстановка — тропическая жара, бескрайний океан — и вся военная обстановка, в которой невозможно было «любить ближнего, как самого себя» и «соединить сердца в мире», никак не напоминала о самом дорогом семейном празднике. Тем не менее, на корме «Шеера», перед орудиями главного калибра, установили искусственную елку и стали готовиться к празднику вселенской любви. По всему кораблю мастерили искусственные елки и украшения к ним. Причем некоторые елки были сделаны так, что их трудно было отличить от настоящих лесных. Они только не пахли.
В канун Рождества день выдался теплым и солнечным. «Шеер» находился в нескольких милях от тропика Козерога, ниже экватора. В полдень корабль перестал отбрасывать тень — солнце находилось в математическом перпендикуляре над ним…
Радости от праздника было мало. Все на борту думали об оставленных в далекой Германии родных и были печальны. Многие на корабле надеялись, что война кончится прежде, чем они вернутся из рейда, предвкушая спокойную, мирную жизнь. Но пока война продолжалась и, несмотря на предрождественские хлопоты, орудия «Шеера» находились в постоянной готовности к действию, а на корабле неслась боевая служба по законам военного времени.
Вечером свободные от вахты собрались на корме. Кран–ке спустился с мостика и стал среди своих подчиненных. Не пели горны, не свистели дудки боцманов, не подавались команды, не зачитывались приказы. Корабельный оркестр играл печальную мелодию «Священной Ночи», знакомую всем с детства.
Хотя о подарках из дома никто не мог и мечтать, команде подали праздничный обед, включавший бисквиты, аргентинское сгущенное молоко, шоколад и многое другое, добытое на «Дюкьезе», прозванной плавучим деликатесом. Был также яичный суп, жареная картошка с тушёнкой и даже по две бутылки пива на человека! Ностальгия по дому быстро прошла, и к матросам вернулось хорошее настроение. В кубриках пели песни и играли на аккордеонах. «Шеер» шел малым ходом на пределе управляемости.
На следующий день с самого утра был дан приказ сигнальщикам усилить наблюдение за морем. Вскоре после завтрака сигнальщики обнаружили на горизонте верхушки мачт. Через несколько минут в пределах видимости появилось судно по виду — обычный сухогруз, но с большим количеством людей в белой форме на палубе. С мостика судна «промигали» на «Шеер» какое–то сообщение. По корабельной трансляции экипажу «Шеера» объявили, что появившееся судно — это германский вспомогательный крейсер «Тор». Затем последовал приказ экипажу построиться на верхней палубе с правого борта, «Тор» подходил все ближе, выходя на параллельный с «Шеером» курс. Его экипаж был также построен на верхней палубе.