Пираты Карибского моря. Проклятие капитана
Шрифт:
Вскоре донья Кончита, заметив, что между Каталиной и рабом сложились добрые взаимоотношения, пригласила его к своему столу. Это могло бы оскорбить моряков, но донья Кончита предложила им отстроить навес, перенести туда кухню и питаться отныне всем вместе.
Негр, у которого никогда не было своей семьи, но который, как определила донья Кончита, относился к категории мужчин, видевших в любви и заботе о детях смысл жизни, был большим умельцем. Он научил Каталину лепить из глины фигурки людей, птиц и животных и резать такие же фигурки ножом из дерева. Mi Negro [52] , так звала Каталина приставленного к ним раба, умел так ловко подобрать древесину к задуманной им фигурке и затем так отполировать ее, что порой было трудно оторвать взор от его изделий.
52
Мой негр — дружеское, ласковое обращение.
Каталина смирилась с судьбой, тем более новая жизнь увлекала ее. Горе разлуки и свою любовь к Педро Каталина спрятала глубоко в сердце и всякий раз, после вечерней молитвы, перед отходом ко сну, она мечтала, что однажды воссоединится с родными и любимым. Каталина вела с ним разговоры, представляла, как она дотрагивается до него, как он кладет ей на плечи руки, как нежно желает спокойной ночи.
Но вот вблизи от их берега появился корабль с испанским флагом на корме, который могли рассмотреть на таком расстоянии только молодые глаза Каталины. Она, сама не ведая, что делает, сорвалась с места и помчалась, отчаянно размахивая руками, к морю. Она рассчитывала привлечь внимание тех, кто находился на корабле. За ней устремилась погоня, ее схватили и силой возвратили в дом. С Каталиной случилась истерика. Успокоить ее мог лишь Негро. Он приложил свои натруженные, крепкие руки к голове девушки, и постепенно она успокоилась.
— Ты глупая девчонка! Не знаешь, какой опасности себя подвергала, — начала донья Кончита, как только они остались одни. — Любой капитан воспользовался бы твоей беззащитностью!
— Я этого хотела! — вновь приходя в волнение, заявила Каталина. — Хотела! Хотела!
— Как?
— Это был он! — Глаза Каталины вместе с гневом выражали глубокую душевную боль.
— Глупая! Так безрассудно доверять себя первому встречному. Какой капитан, кроме пирата, может зайти сюда? Ведь шторма не было. А любой флибустьер… ты даже не представляешь себе, что было бы с тобой!
— Это был он! Это его корабль! О боже, почему он меня не увидел?! Это его корабль! Я знаю! Это был он!
Только теперь донья Кончита сообразила, что девушка твердит отнюдь не бред, что Каталина проговорилась о какой-то своей до сего времени никому не ведомой тайне.
— Милая моя девочка, что ты говоришь? Кто он?
— Его корабль! Это был он, мой любимый Педро! Он не почувствовал, что я рядом, так близко! Это он, он! — И с Каталиной случился новый приступ.
Теперь девушку смогло привести в себя только приготовленное Негро варево из трав. Когда она выпила лекарство, лицо ее покрылось красными пятнами, затем побелело, а после приняло прежний здоровый цвет с неизменным румянцем.
Донья Кончита нежно привлекла девушку к своей груди:
— Тебе-то, в твоем возрасте, зачем эти страдания? Совсем еще дитя, а… да, ведь это Новый Свет! Здесь все быстрее созревает. Бедная моя девочка, о, если б ты знала, как я тебя понимаю!
— Я очень его люблю! Больше мамы, больше жизни! — теперь Каталина плакала от облегчения, она доверила свою тайну. — Но… я знаю, я не могу вам объяснить почему, но знаю — это был он. Он меня ищет! Был рядом и… не увидел!
И потому, что рядом находился человек с добрым сердцем, и потому, что зелье, приготовленное Негро, ослабило ее волю, Каталина рассказала донье Кончите историю своей любви и о том, как была похищена Гантом.
Как же удивилась Каталина, когда увидела, что из глаз доньи Кончиты тоже текут слезы. Чужое горе на время затмило ее собственное.
— Чем я обидела вас? — девушка всплеснула руками.
— Славная ты моя детка, — теперь они сидели рядышком на постели Каталины, — если есть на свете женщина, которая сможет понять тебя, так это я — та, которую сейчас зовут доньей Кончитой.
— А разве вас когда-то звали иначе?
— Да, дорогая! Я родом из знатного шотландского дома. Однажды я вышла замуж. Он был знатным богатым человеком, но я его не любила. Муж был ко мне внимателен, относился, как и должен относиться к жене хорошо воспитанный мужчина. С ним я объездила пол-Европы, он был приближенным короля. Я много видела в своей жизни, но чувствовала мало. Любовь должна была прийти! И она пришла! Он был единственным! Второго такого нет во всем мире. Я не могла жить без него! И он меня любил… но… даже король не в состоянии был соединить нас перед Богом. Встречались мы тайно. Но люди чаще добры на словах и бумаге. На самом деле они завистливы, нетерпимы к счастью других и мстительны. Мужу стало известно о моей любви…
— Ой! — Каталина все меньше ощущала свою боль. — И что же случилось?!
— Ах! Дай мне выпить варева, что осталось в кружке Негро. Мой муж меня любил! И только женщина, которой мало одного взаимного чувства, которой необходимо внимание многих мужчин, может утверждать, что тот, кто истинно любит, не ревнует. Я бы хотела, чтобы муж меня не любил. Тогда бы он не поступил…
— Он пытался убить вас? — у Каталины расширились глаза.
— Нет, меня он убить не хотел… он убил моего возлюбленного! Тогда я потеряла власть над собой, схватила ту дагу, которая сейчас лежит под моей подушкой, и вонзила острие испанского клинка в сердце убийцы. Вот поэтому, моя девочка, теперь я — донья Кончита и нахожусь здесь вместе с тобой.
— Вы… вы… убили мужа? — глаза Каталины округлились. — Хотя… вы же его не любили. Так?
Прошло какое-то время, прежде чем донья Кончита ответила:
— Да! В моем случае смерть мужа была все равно что сильный удар плечом о стену — боль поначалу невыносимая, но со временем проходит. Чувство к любимому человеку, особенно когда его теряешь, остается навечно!
Северо-восточный пассат стремительно приближал «Каталину» к мысу Каточе на Юкатанском полуострове. Судно шло к нему, чтобы возле мыса резко свернуть на юг и, минуя живописный остров Косумель, обследовать побережье вплоть до бухты Ататике.
— Так что же ты, Диего? Решето, а не можешь показать себя — не просеиваешь. Где английский шпион? Кто он? — тихо спрашивал де ла Крус боцмана, сидевшего перед ним за столом в капитанской каюте.
Добрая Душа опустил глаза, на этот упрек он не мог ничего ответить. У него имелись подозрения, но не было доказательств. Он уже давно проанализировал все последние события, случившиеся с «Каталиной», включая эпизод, произошедший во время набора команды корабля: так боцман определил старшего бомбардира Переса, но… Перес был личным врагом Доброй Души и Туэрто. Когда они вместе с Туэрто приняли решение расстаться с жизнью Береговых братьев и прибыли в Гавану, именно Перес сделал так, что долгое время никто не давал им работы. Добрая Душа и Туэрто бедствовали, несколько раз дрались со своим недругом, но он выходил победителем и продолжал им как бывшим Пиратам портить жизнь. Почти все члены экипажа знали эту историю, и, конечно же, выскажи Добрая Душа свои подозрения, они не имели бы достаточного веса. Он и помалкивал.
— Молчишь! А ведь, знаю, ты думаешь, что предатель — это старший бомбардир! Уважаю тебя за тактичность, Диего, но я, Девото, Тетю, Медико и Бартоло тоже так считаем. Но пока он нам вреда не принес. Наоборот, он славно служит! Мы наблюдаем за ним и, куда бы ни пришли, не выпускаем из поля зрения. Однако ты не находишь, Добрая Душа, что Перес — сильный, иногда резкий и жестокий, все же человек порядочный, а в душе он, может быть, даже добр?
— Но вы не знаете, как он поступил…
— Знаю, Диего! Уверен, что он вел себя так потому, что вы оба с Туэрто прежде были пиратами. Я также уверен, что если он — тот самый английским шпион, то стал им по какой-то очень серьезной причине, о которой нам с тобой неизвестно. В этом нам предстоит разобраться. Так что прошу тебя, Диего, отнесись к нему снисходительнее. И склони к этому Туэрто. Герой тот, кто из врага своего делает друга!