Пираты Мексиканского залива
Шрифт:
– Тогда скажи молодой госпоже, что я не пишу ей, потому что ты вручил мне письмо на улице. Но скорее солнце завтра не встанет, чем я не приду на свидание.
Дон Энрике достал из роскошного кошелька золотую монету и, протянув ее негритенку, ласково добавил:
– Беги и не забудь, что я сказал тебе.
– Нет, мой сеньор, – ответил негр и, поцеловав монету, выбежал на улицу.
Дон Энрике бережно спрятал записку и вышел. Друзья последовали за ним.
Эта сцена не обошлась без свидетеля, который хотя ничего не слышал, но легко обо всем догадался. По воле случая у окна дома напротив стоял Индиано. Увидев с высоты второго этажа, как
Негритенок шел очень быстро. Однако ненависть и ревность воодушевляли Индиано, и неподалеку от главной площади он нагнал мальчишку. Почувствовав, что кто-то взял его за плечо, негритенок обернулся и замер в изумлении перед столь роскошно одетым кабальеро.
– Ты раб сеньоры доньи Аны?..
– Да, сеньор мой, – прервал его негритенок, – я раб моей сеньоры доньи Аны и к услугам вашей милости.
– Хочешь, я сделаю тебя самым богатым негром на свете?
– Как вам будет угодно, сеньор мой, – отвечал негритенок, все больше удивляясь.
– Но для этого ты должен кое-что рассказать мне.
– Да, сеньор мой.
– Что ты делал и о чем говорил только что с этим кабальеро?
– Сеньор мой, ни с каким кабальеро я не говорил, – притворно захныкал негритенок.
– Ладно, не притворяйся. Как тебя зовут?
– Хуаникильо. Так зовет меня молодая госпожа.
– Хорошо, Хуаникильо. Так что же ты сказал тому кабальеро, с которым говорил на улице Такуба?
– Ай, сеньор мой, я не могу. Госпожа будет меня бить.
– Но если она ничего не узнает, а я тебе подарю одну вещицу…
– Нет, нет, она узнает, узнает и побьет меня.
– Ну что ты, не будь дурачком. Скажи мне все и посмотри-ка, что я тебе подарю. – Тут Индиано показал негритенку чудесную золотую цепь, висевшую у него на шее.
Хуаникильо бросил жадный взгляд на цепь и невольно протянул к ней руку.
– Она станет твоей, – сказал Индиано, отступив, – но прежде ответь на вопрос.
Негритенок подумал и наконец решился.
– Хорошо, я все скажу сеньору. Только бедному Хуаникильо придется потом уйти к беглым рабам.
– Нет, нет, не сразу. Я хочу, чтобы ты остался в доме и рассказывал обо всем, о чем я буду тебя спрашивать.
– И всякий раз сеньор будет давать мне золотые цепи? – обрадовался негритенок.
– И цепи и кое-что получше.
– Вот хорошо, сеньор мой.
– Это тебе подходит?
– Да, Хуаникильо очень нравятся всякие хорошие и дорогие вещи.
– Скажи же, о чем вы говорили?
– Мы говорили, что молодая госпожа послала письмо дону Энрике и будет ждать его завтра в полночь.
– Где?
– Дома, у оконной решетки в комнате Фасикии – это черная кормилица молодой госпожи.
– А он что ответил?
– Что придет, сеньор мой.
– Отлично. Получай цепь и послезавтра днем приходи сюда же. Только внимательно следи за всем, что творится в доме.
– Хорошо, господин.
– Ты можешь подслушать, о чем они говорят?
– Старая и молодая
– Да.
– Ну еще бы!
– Послезавтра мне нужно знать каждое слово.
– Сеньор все узнает.
– А теперь отправляйся.
Индиано снял свою великолепную цепь и опустил ее в руку негритенка. Хуаникильо посмотрел на цепь, сунул ее за пазуху и бегом бросился домой.
Индиано постоял, пока негритенок не исчез за углом улицы Икстапалапа, а затем, пройдя по улице Такуба, вернулся в тот же дом, из которого вышел.
IV. МАРИНА
Дом на улице Такуба был велик и роскошен. Слуги и рабы, собравшиеся в патио, при виде Индиано склонились в почтительном поклоне. Дон Диего поднялся по лестнице и через анфиладу богатых покоев прошел в прекрасную залу. Мебель, ковры, украшения – все в ней было подобрано с изысканным вкусом. Но сразу бросалось в глаза, что в убранстве испанские обычаи боролись с обычаями коренных обитателей страны.
Комнату украшали пышные султаны из разноцветных перьев, ковры были расшиты золотом, у подножия кресел и диванов лежали огромные шкуры львов, ягуаров и медведей с искусно сохраненными головами и золотыми или серебряными когтями. Столы были заставлены фигурками из золота и серебра, японскими вазами, прекрасными благоухающими цветами.
Когда дон Диего вошел, зала была пуста, но почти в тот же миг отворилась другая дверь и на пороге появилась женщина. Она была молода, и никто бы не усомнился, что в ее жилах течет чистая индейская кровь. Черные глаза сверкали; волосы отливали синевой, словно вороново крыло; между тонкими пунцовыми губами блистали ровные, белые, как слоновая кость, зубы. Цвет лица у этой женщины отливал не бронзой, как у дона Диего, а золотом. Одета она была в голубую, шитую черным шелком тунику без рукавов и корсажа, стянутую вокруг талии золотой цепью с двумя свободно падающими концами. На обнаженных руках сверкали золотые запястья, узкий золотой обруч поддерживал черные волосы.
Увидев ее, Индиано встал и пошел к ней навстречу.
– Дон Диего! – воскликнула девушка. – Мне было так грустно, я думала, ты не вернешься.
– Тебе было грустно, Марина?
– Разве могут быть веселы цветы, когда скрывается солнце?
– Но ведь солнце всегда возвращается; оно знает, что его ждут цветы, и светит только для них.
– Это правда?
– Сеньора, зимой, когда нет цветов, печальное солнце скрывается в тучах.
– Нет, нет, дон Диего, это розы умирают, оттого что прячется солнце.
– Марина, а почему сегодня так медлило мое счастье, почему я не видел тебя раньше?
– Когда я вышла, тебя уже не было. Тебе надоело ждать меня?
– Я уходил, но тут же вернулся, чтобы сказать тебе о своей любви.
Донья Марина ласковым движением взяла дона Диего за руку и усадила рядом с собой.
– Дон Диего, – сказала она с нежностью, – почему ты так упорно не хочешь уезжать отсюда? Этот воздух гибелен для нас. Дерево, возросшее в дикой сельве, в городе чахнет; полевой цветок умирает в саду. Уйдем отсюда, сеньор мой, вернемся в наши леса и луга, где ты говорил мне такие прекрасные слова при бледном свете луны, туда, где ветер пел о нашей любви, где каждый ручей повторял наши поцелуи. Здесь все вокруг нас мрачно и печально, нет ни цветов, ни деревьев, ни ручьев. Женщины и мужчины смотрят на нас с любопытством; повсюду я вижу торжествующих завоевателей. Зачем, зачем ты принуждаешь мою любовь жить в темнице?