Пираты-призраки
Шрифт:
— Тише! — прошипел я. — Они услышат!
Моя угроза подействовала — юнга взял себя в руки, а я снова посмотрел наверх. У меня на глазах один за другим развернулись все шесть марселей. Не успели они полностью расправиться, как до меня донеслись щелчки сезней на гроте, фоке и бизани, и я понял, что дьявольские твари зачем-то ставят нижние паруса.
Потом все снова стихло, и я осторожно подполз к краю крыши и поглядел вниз, но из-за тумана ничего не увидел. Внезапно позади меня раздался короткий крик ужаса и боли, который тут же оборвался. Вскочив на ноги (я надеялся, что туман скроет меня от глаз чудовищных тварей, хотя полной уверенности у меня не было), я бросился назад, туда, где оставил Тэмми, но юнга исчез.
Несколько минут я стоял неподвижно, сдерживая рвущийся из груди вопль отчаяния. Над головой у меня гремели и хлопали, разворачиваясь, нижние паруса. Снизу, с палубы, доносились знакомые звуки авральной работы, но сами твари хранили жуткое, нечеловеческое молчание. Потом наверху заскрипели блоки и брасы — это твари сноровисто разворачивали реи.
Я все стоял, совершенно забыв о смертельной опасности, которая могла мне грозить. Паруса у меня над головой на глазах наполнялись ветром, хотя за секунду до этого никакого ветра я не ощущал. Скоро я почувствовал, что крыша камбуза, на которой я стоял, плавно кренится вперед. Очень скоро угол наклона стал таким большим, что я упал на четвереньки и принужден был схватиться за одну из растяжек, чтобы не скатиться вниз. Что происходит, я не понимал. В следующую секунду с левого борта до меня долетел чей-то вопль, исполненный такого страдания, что я едва не выпустил талреп. В ответ с палубы донеслось еще несколько криков, которые, слившись воедино, превратились в пронзительное стенание, от которого я буквально помертвел, потом снова послышался шум короткой, яростной борьбы.
Тут холодный ветер разогнал туман, и я увидел под собой круто уходящую вниз палубу. Бросив взгляд в направлении носа, я с ужасом увидел, что бушприт «Мортзестуса» почти касается воды. Наклон продолжал расти, крыша камбуза встала почти вертикально, и вскоре я повис в воздухе, из последних сил держась за растяжку, оказавшуюся теперь у меня над головой. Я видел, как ушел под воду бушприт, как океанские волны перехлестывают через полубак, заливают палубу и с ревом устремляются в двери опустевшего кубрика.
Вокруг продолжали раздаваться предсмертные крики гибнущих моряков, но я почти не обращал на них внимания, ибо мне предстояла борьба за собственную жизнь. Что-то ударилось об угол камбуза чуть выше меня; скосив глаза, я увидел Пламмера, который пронесся мимо и исчез в бурлящей воде. Машинально проводив его взглядом, я со страхом обнаружил, что морские волны беснуются и прыгают уже у самых моих ног. В последний раз раздались нестройные крики тонущих, взревела вода, и я почувствовал, что проваливаюсь вместе с судном в разверзшуюся впереди бездну.
Тогда, набрав в грудь как можно больше воздуха, я выпустил растяжку и рванулся куда-то вверх и в сторону. Пенные валы захлестнули меня, вода накрыла с головой, а в ушах зазвучало грозное пение сотен голосов, которое с каждой секундой становилось все громче. Я понял, что умираю. От недостатка воздуха грудь моя была словно объята огнем. Не выдержав, я широко открыл рот и… почувствовал себя на поверхности.
Слава Богу, я мог дышать, хотя из-за попавшей в глаза воды ничего не видел и почти ничего не соображал. Лишь немного отдышавшись и успокоившись, я увидел ярдах в трехстах от себя лежавший в дрейфе большой корабль. Поначалу я не поверил своим глазам, потом понял, что у меня есть крохотный шанс. Я закричал и поплыл в вашу сторону.
Остальное вы знаете.
— Значит, ты думаешь… — задумчиво проговорил капитан и замолчал на полуслове.
— Нет, — ответил Джессоп. — Я не думаю, я знаю. И вы тоже знаете. Все, что я рассказал вам, — чистая правда. От моряков часто приходится слышать невероятные истории о событиях, которым они якобы были свидетелями, но это произошло на самом деле. Вы сами наверняка повидали много такого, чему нельзя найти объяснения; быть может, вы видели даже больше, чем я. Весь фокус в том, что подобные события не попадают в судовые журналы. Никогда. И то, что случилось со мной, тоже не попадет — во всяком случае, не в том виде, как я вам только что рассказывал…
Джессоп кивнул головой и добавил, обращаясь к капитану:
— Ставлю свое годовое жалованье против фунта табаку, что ваша запись в судовом журнале будет примерно такой: «18 мая… градусов южной широты… градусов западной долготы, 14 час. по судовому времени. Легкий зюйд-ост силой около 2 баллов. Справа на крамболе замечено неизвестное судно. Нагнали его к 18 час. В течение двух часов подавали сигналы, но неизвестное судно не отвечало. В конце вахты наблюдатель отметил у неизвестного сильный крен на нос. В течение минуты крен резко увеличился, в результате чего судно затонуло со всей командой. Легли в дрейф и спустили шлюпки. На месте крушения удалось подобрать только одного человека — матроса первого класса по имени Джессоп. Объяснить причины катастрофы указанный Джессоп не смог». Вот так, сэр…
Он сделал небольшую паузу, потом жестом указал на первого и второго помощников.
— А вы, господа, заверите все это вашими собственноручными подписями; то же самое сделаю и я, и, возможно, ваш боцман. Потом, когда мы придем домой, в газетах напечатают коротенькое сообщение о гибели «Мортзестуса», чтобы читатели могли посудачить об опасностях морских путешествий и ненадежности современных судов. Быть может, кто-то из теоретиков даже выскажется в печати насчет плохо проконопаченных швов или дефектов обшивки, и на этом — конец!..
Джессоп коротко, цинично рассмеялся и добавил:
— О, вы отлично понимаете, что никто, кроме вас, никогда не узнает, как все было на самом деле. Матросы?.. Эти не в счет. Ведь они — грубые, неразвитые создания, и ни одному здравомыслящему человеку в голову не придет принимать на веру их болтовню. Да и болтать-то они начинают, только когда налакаются. В трезвом виде они предпочитают помалкивать, чтобы не выставить себя на посмешище, но как выпьют — тут их словно черт за язык тянет… Скажете, не так?
Джессоп замолчал и обвел нас суровым взглядом, и капитан — а вслед за ним и оба помощника — кивнули в знак согласия.
Приложение. Безмолвный корабль
Я служу третьим помощником парусника «Сэнджер», который, как известно, подобрал в море матроса первого класса Джессопа. Упомянутый Джессоп попросил нас кратко записать, что мы видели в день катастрофы парусника «Мортзестус», и заверить наше свидетельство своими подписями. Капитан поручил эту работу мне, потому что, как он выразился: «У вас это выйдет лучше, чему меня».