Пираты-призраки

Ходжсон Уильям Хоуп

Я с размаху опустился на решетку светового люка. Меня действительно трясло — нактоузный фонарь так и плясал у меня в руках, и по юту метались тени.

— Ну а теперь, — сказал Старик, — расскажи нам, что ты видел.

Пока я рассказывал им о твари, вахтенный принес два фонаря и повесил на ворсты с левого и правого борта.

— Повесь еще один фонарь под бизань-гик, — приказал капитан. — И побыстрее поворачивайся.

— Есть, сэр! — откликнулся матрос и умчался.

— Ну вот, — сказал капитан, когда его

приказание было исполнено. — Теперь, я думаю, тебе будет не страшно вернуться к штурвалу. Ют хорошо освещен, к тому же я или второй помощник постоянно будем находиться здесь.

Я поднялся.

— Благодарю вас, сэр, — сказал я и отправился к рулю.

Повесив фонарь в нактоуз, я крепко взялся за рукоятки штурвала. Мне действительно стало немного спокойнее, и все же я то и дело оглядывался; настоящее же облегчение испытал, когда несколько минут спустя пробили четыре склянки и меня сменили.

Остальные матросы из нашей вахты давно сидели в кубрике на носу, но я не пошел туда: не хотел, чтобы меня расспрашивали, почему я так спешил, что свалился с трапа. Вместо этого я набил трубку и, закурив, стал прохаживаться вдоль палубы, благо на вантах каждой из мачт висело теперь по два фонаря, да еще по одному фонарю стояло на запасных стеньгах, укрепленных слева и справа под фальшбортом. Света, таким образом, хватало, однако вскоре после того, как пробили пять склянок, мне вдруг показалось, будто над планширом позади тросовых талрепов фока на мгновение появилось призрачное лицо. Я тут же сорвал с ворста один из фонарей и направил в ту сторону, однако там ничего не было. И все же я был уверен, что не ошибся и что влажно блестящие глаза мне не почудились. Они глубоко врезались в мое сознание, и каждый раз, когда я думал о них, у меня делалось муторно на душе и от страха начинало сосать под ложечкой. Именно тогда я впервые понял, насколько бессердечны и жестоки эти твари, а понять это мне помог тяжелый, холодный взгляд промелькнувших в темноте глаз.

До конца вахты я еще раз видел кошмарное лицо, но оно исчезло за бортом еще до того, как я потянулся за фонарем. Потом пробили восемь склянок, и мои мучения закончились — во всяком случае, так я тогда думал.

Исполинский корабль

Нас снова вызвали на палубу примерно в четверть четвертого утра. Матрос, который пришел за нами, сообщил весьма странные новости.

— Топпин пропал. Просто как в воду канул!.. — сказал он, пока мы поднимались с коек. — Черт побери, еще никогда мне не приходилось плавать на судне, на котором творятся такие жуткие вещи! Да здесь по палубе ходить и то опасно!

— Кто, ты говоришь, пропал? — спросил Пламмер, садясь на койке и спуская ноги вниз.

— Топпин, один из наших юнг, — ответил матрос. — Мы обыскали весь корабль, но его нигде нет. Поиски еще продолжаются, но, я думаю,

мы никогда его не найдем, — закончил он с мрачной убежденностью.

— Ну-ну, не каркай, — заметил Куойн. — Авось парнишка дрыхнет где-нибудь в укромном уголке.

— Вряд ли, — сказал матрос. — Говорят тебе — его нет на борту. Мы прочесали весь чертов корабль.

— А где его видели в последний раз? — спросил я. — И кто?

— Он был на юте, отбивал время, — объяснил матрос. — Старик чуть душу не вытряс из рулевого — да и из старшего помощника заодно, — но они клянутся, что ничего не знают.

— Как же это может быть? — спросил я. — Ведь они тоже были на юте!

— А вот так… — матрос развел руками. — Парнишка вроде бы был с ними, потом они обернулись — а его уже нет. Оба клянутся, что не слышали ни звука, ни плеска; парень точно в воздухе растворился.

Я сел на рундучок и потянулся за башмаками. Прежде чем я успел что-то сказать, матрос снова заговорил, немного понизив голос:

— Знаете, ребята, если так и дальше пойдет, не знаю, где мы все скоро окажемся!

— В аду, вот где!.. — буркнул Пламмер.

— Мне так даже думать об этом не хочется, — вставил Куойн.

— А думать надо, — сказал матрос. — И думать как следует, черт побери. Я уже поговорил с парнями из нашей смены, и они согласны…

— Согласны на что? — спросил я.

— Пойти и поговорить с нашим чертовым капитаном, — выпалил матрос и погрозил мне пальцем. — Пускай поворачивает к ближайшему порту, и чтоб без шуток!

Я собирался возразить, что, даже если наш Старик согласится выполнить требование команды, из этого вряд ли выйдет что-нибудь путное. Я даже рот открыл, но вовремя прикусил язык: ведь парень понятия не имеет о том, что я видел и к каким выводам пришел.

— А вдруг он не согласится? — только и сказал я.

— Тогда придется его заставить, черт нас возьми!

— Вот так план!.. — Я через силу рассмеялся. — А ты подумал, что будет, когда мы доберемся до берега? Ведь это же бунт! На берегу нас всех закуют в кандалы и отправят в ближайшую тюрьму.

— Лучше уж посидеть за решеткой, — возразил он. — По крайней мере живы останемся.

При этих словах остальные одобрительно загудели. Вскоре, однако, наступила тишина — матросы глубоко задумались. Первым нарушил молчание Джаскетт.

— Поначалу я не верил, что тут могут водиться призраки… — начал он, но Пламмер не дал ему договорить.

— Только нельзя их убивать, я имею в виду — никого из начальства, — сказал он. — Ни убивать, ни бить. За это и вздернуть могут.

— Конечно нельзя! — согласились остальные, а парень из старпомовой вахты сказал:

— Мы и не будем никого убивать. Нужно только поднять бузу, чтобы Старик повернул в ближайший порт — вот и все!

— Верно, — раздалось сразу несколько голосов.