Пираты в Сомали. Чёрный повстанец
Шрифт:
Сидеть в шатре и ухаживать за верблюдами и козами, что-то совсем не улыбалось. Можно, конечно, прожить и так, но вот ни Ивану Климову, ни Иоанну Тёмному этого не хотелось. Да и помолодел я сейчас: тело мне досталось молодое, примерно лет на двадцать с хвостиком. А вместе с исчезнувшими годами словно ушла старческая медлительность и предрешённость тех или иных поступков. Новая жизнь, новые возможности, новые проблемы!
Уже вечером, напившись козьего молока, что принесла сестра, я выпросил у неё осколок зеркала и посмотрел на себя. В зеркале отразилось довольно приятное лицо с курчавыми волосами
Весь остаток дня я пролежал спокойно в шатре, старики возились по хозяйству, сестра бегала доить коз и рассказывать подружкам о том, как меня подстрелили неведомо откуда, что это Аллах послал знак. Их визгливые голоса доносились со всех сторон шатра, и я чувствовал себя словно за стеклом.
Наступил вечер, земля щедро делилась тем жаром, что накопила за день. Рана оказалась несерьёзная. С виска просто стесало часть кожи, задев пару небольших сосудов, и обильное кровотечение создало видимость серьёзной травмы. Присутствовала и контузия, но совсем слабая. Снова напившись козьего, пахнущего травой молока, я заснул.
Утро началось с переполоха:
– Все мужчины на совет старейшин! Все мужчины на совет старейшин!
Громкий пронзительный мужской голос разбудил меня. Вздрогнув от этого крика, я открыл глаза и приподнял голову, чтобы хорошенько всё рассмотреть. В шатре сидела лишь одинокая старуха, которая, что-то бормоча про себя, чинила старую шкуру.
Полог шатра дёрнулся, внутрь сунулась голова уродливого на вид негра и громко гаркнула:
– На совет старейшин!
Полог задёрнулся, и я вновь остался один в темноте, не считая старухи. Она пошевелилась и прошамкала:
– Вштавай, Башир, ты оштался единштвенным мущиной в нашем роду Бинго.
Бинго, блин! Спорить не о чем, я спокойно встал и начал искать кинжал или нож. Скорее всего, все мужчины-кочевники имели ритуальные ножи или кинжалы. Таковой нашёлся и в шатре. Я снял кривой нож со стены (если шкуру можно именовать стеной), подвесил верёвкой к своему поясу и вышел, резко остановившись на пороге. Яркий солнечный свет больно ударил по глазам, заставив меня зажмуриться, отчего я невольно замер.
Солнце взошло уже высоко и со всей своей африканской безжалостностью палило с небес, словно желая испепелить черный континент. Проморгавшись, я огляделся вокруг, силясь понять: куда попал. Наш шатёр находился почти на краю небольшого временного поселения, что раскинулось среди чахлых деревьев практически посреди голой равнины. Немного впереди виднелась узкая лента пересохшей реки. До сезона дождей, что начинался здесь в ноябре и заканчивался в январе, было ещё далеко, и русло высохло.
Кругом бродили овцы и собаки, дети возились возле шатров, крикливыми галчатами носясь среди них. Чёрный цвет кожи и волос только усиливал сходство с врановыми. Конечно, по сравнению с полувеком назад, сюда пришла цивилизация, оставив свой отпечаток и на одежде, и на предметах быта. Но как она пришла, так сразу же и ушла, лишь мелькнув тенью на прощание. По
Закутанные в разноцветные тряпки женщины, щеголяя голыми щиколотками, бегали от шатра к шатру. Они даже не имели хиджабов на голове. Да и что там скрывать? Волосы длинные отнюдь не у всех, а лица у многих оставляли желать лучшего, но всё же сам народ был посимпатичнее многих других народностей Африки. Сказывалось близкое влияние арабских племён, да и кушитские лица, всё же, ближе к европеоидному типу, чем к негроидному. По крайней мере, внешне.
Встряхнувшись, я направился к центру поселения, больше не обращая внимания на женщин и детей.
Где находился пункт сбора мужчин, легко вычислялось по движению. Отовсюду выходили, выползали, выбегали, как тараканы разноцветные, большей частью очень тёмные мужики всех возрастов и комплекций. В основном это были худые негры за редким исключением. Откровенно толстых среди них не я не увидел. Да, здесь с жиру особо не побесишься…
Вместе со всеми я шёл к месту собрания, по ходу дела обвязав свою голову чистой тряпкой, вроде как контуженный и раненый. Пройдя мимо шатров, обозванных мною мысленно саклями, мы вышли на утрамбованную до каменной твёрдости площадку.
Чуть в стороне, под прикрытием деревьев и лёгкого полога сидели старейшины, подостлав себе под задницы всякие шерстяные тряпки. Их было немного, человек десять. Сидели они чинно, говорили негромко и перебирали в руках чётки. Некоторые держались за оружие. На площадке перед ними топтались все остальные мужчины клана, не входящие в совет старейшин.
Их собралось довольно много, но не больше сотни человек. Ближе к старейшинам стояли более возмужалые или авторитетные, дальше парни помоложе и, наконец, те, кто совсем никаким авторитетом в племени не обладал. Судя по всему, я принадлежал к числу двух последних… Ну, да мне не привыкать всё с нуля в очередной раз начинать!
Остановившись на самом краю площадки, как самый молодой и одинокий, я внимательно прислушался к речи старейшин. То, что они говорили, было не совсем понятно, да ещё и плохо слышно. То и дело слышались возгласы.
– Наш клан! Мы из клана дир! Мы не будем объединяться с кланами исаак!
Тут же слышались возгласы возмущения или одобрения, быстро стихавшие после окрика одного из старейшин. Я не сильно понимал, что происходит и почему.
– Я по башке получил недавно, ничего не понимаю, – обратился я к парню примерно моего возраста, который стоял недалеко от меня. Парень вполне ожидаемо удивился.
– А?! Так это тебя вчера пулей приложило? Понятно. Хе-хе. То бандиты были, сейчас их, как грифов в саванне, развелось. Нужно объединяться, но мы не хотим правительственным войскам давать своих людей.
– А почему? Мы же одна страна!
– Ха, да ты совсем отупел, Бинго!
– Да, действительно Бинго… – пробормотал я, делая при этом очень глупое лицо.
Хлопать короткими ресницами быстро-быстро я не стал, всё равно вид и без того имел слегка придурковатый. По морде лица хоть сейчас на службу нанимайся арапом к Петру I, вот только со временем я слегка ошибся.