Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы
Шрифт:
а) данный человек должен признаваться значимым для общества,
в) при этом он должен соответствовать существующим в обществе представлениям о том, кто достоин биографии (например, в сословном обществе биографировались почти исключительно мужчины из привилегированных сословий: дворянского и духовного),
с) должны быть доступны биографические сведения о данном человеке,
d) они должны соответствовать существующим в обществе моральным конвенциям и правовым нормам, регламентирующим, что можно сообщать о человеке.
Важной вехой в биографировании конкретного человека и особенно в публикации биографии является его смерть.
Во-первых, она фиксирует конец жизни, ставит точку и, тем самым, позволяет придать законченность биографической конструкции. Ведь при жизни человек мог совершить какой-нибудь поступок, который заставил бы иначе посмотреть на его жизнь.
Во-вторых, в определенные периоды цензура запрещала публикацию порочащих сведений о живых людях.
В-третьих, при жизни человек в определенной степени контролирует свое биографирование (поставляет те или иные сведения; публикует автобиографии или воспоминания; может публично в прессе или в суде оспорить те или иные утверждения биографов и т.д.).
Изложив наши исходные положения, рассмотрим один случай создания и эволюции биографии. Разумеется, для того, чтобы делать какие-то более или менее окончательные выводы, нужно проанализировать ряд подобных случаев. Однако, во-первых, для этого потребовалось бы гораздо больше места, и, во-вторых, данный случай нам хорошо знаком, в том числе и потому, что нам приходилось заниматься биографированием данного персонажа. Откровенно говоря, в ряде аспектов история создания его биографии далеко не типична, однако иногда (и, в частности, в данном случае) нетипичные примеры более ярко и выразительно проявляют исследуемые закономерности.
Речь пойдет о журналисте и писателе Ф.В. Булгарине (1789—1859). Напомним основные сведения о его жизни. Поляк по происхождению, родившийся недалеко от Минска, он учился в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, служил в русской армии, принимал участие в военных действиях против наполеоновских войск (1807) и в Финляндской кампании (1808—1809) против Швеции. В 1811 г. он покинул армию, уехал из России и, как и многие поляки, рассчитывавшие на восстановление польской государственности, вступил во французскую армию. Воевал в Испании, участвовал в походе на Россию. В 1819 г. приехал в Петербург, чтобы вести процесс дяди по имению, остался тут, стал журналистом, издавал исторический журнал «Северный архив» (с 1822 г.), газету «Северная пчела» (с 1825 г., совместно Н.И. Гречем), публиковал статьи, рецензии, очерки, фельетоны, рассказы, повести, романы («Иван Выжигин», 1829; «Димитрий Самозванец», 1830; «Мазепа», 1833—1834, и др.). В 1826 г. Булгарин наладил контакты с III отделением, выступая консультантом по ряду вопросов и проводником правительственной политики в газете, а иногда используя эти связи и в личных интересах. С середины 1820-х гг. и почти до смерти он находился в центре литературной жизни 368 .
368
Более подрбно о жизни Булгарина см. в статье: Рейтблат А.И. Видок Фиглярин: (История одной литературной репутации) // Вопросы литературы. 1990. № 3. С. 73—101, а также в: Рейтблат А.И. Булгарин Ф.В. // Рус. писатели: Биобиблиографич. словарь. М., 1990. Т. 1. С. 123—125.
Булгарин как персонаж русской истории и литературы известен довольно широко, однако известен как знак, благодаря своему имиджу («агент III отделения», «враг Пушкина»), биография же его знакома немногим. Собственно говоря, в развернутой форме (скажем, как «научная биография» или хотя бы как книга в «ЖЗЛ») она и не существует.
Но тем не менее за более чем полтора века, прошедших со дня его смерти, биографии Булгарина создавались не раз, и анализ их многое проясняет в механизмах возникновения и функционирования булгаринского имиджа, нередко трактуемого исследователями как миф 369 .
369
См., например: Акимова Н.Н. Ф.В. Булгарин: литературная репутация и культурный миф. Хабаровск: Хабаровский гос. пед. ун-т, 2002; Селезнев М.Б. «Бедный Йорик русской литературы…» (О судьбе «булгаринского мифа») // Вторые Лазаревские чтения: Материалы науч. конф. / Челябинская гос. академия культуры и искусств. Челябинск, 2003. С. 120—122.
Теперь рассмотрим механизмы и обстоятельства создания и эволюции биографии Булгарина. Выделим тут четыре этапа.
На первом сам Булгарин и его близкий друг Н.И. Греч весьма обильно сообщают в печати и в обществе (в частных беседах, в Вольном обществе любителей российской словесности, членами которого они являлись, и т.д.) биографические сведения о нем. Разумеется, они направлены на создание положительного образа Булгарина.
Булгарин в своих изданиях помещает письмо ему А.Х. Бенкендорфа о разрешении поднести императору роман «Петр Иванович Выжигин» 370 , сообщение о переименовании его в 8-й класс 371 , о том, что он избран членом-корреспондентом Варшавского королевского общества друзей наук 372 , многочисленные путевые очерки 373 , воспоминания 374 , сведения о подписке на свои книги и о их выходе из печати. Собственно говоря, большая часть его регулярных выступлений в печати представляла собой своего рода дневник, фиксирующий сведения о поездках, посещении спектаклей, юбилеев, празднеств, чтении книг и т.п., причем дневник, построенный в диалогической форме. Читатель оказывался в позиции друга-собеседника, который хорошо знаком с обстоятельствами жизни Булгарина. Например, в 1840 г. в отступлении в полемической статье он рассказывал об учебе в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, о своей роли в создании газеты «Северная пчела», вспоминал: «…в кавалерию вышел я потому, что покойному Цесаревичу Великому князю Константину Павловичу угодно было выбрать меня в свой полк, за успехи в науках» 375 . Не давая собственно биографии, т.е. связного жизнеописания, Булгарин сообщал читателю много сведений о своей жизни, призванных создать положительный образ бывалого человека с военным прошлым, умного, много знающего, честного и открытого, верного в дружбе, талантливого литератора, ценимого властями и обществом, польского патриота.
370
См.: Северная пчела. 1831. № 2.
371
См.: Северная пчела. 1826. № 142.
372
См.: Северная пчела. 1829. № 6.
373
См.: Ф.Б. Прогулка в Екатерингоф // Литературные листки. 1824. № 8; Ф.Б. Поездка в Парголово, 21 июня // Северная пчела. 1825. № 77; Ф.Б. Поездка в Кронштадт, 1 мая 1826 // Там же. 1826. № 55, 58, 59; Булгарин Ф. Прогулка по Ливонии // Там же. 1827. № 59—81; Он же. Путевые заметки на поездке из Дерпта в Белоруссию и обратно, весною 1835 года // Там же. 1835. № 140—215; Ф.Б. Ливонские письма // Там же. 1846. № 128—201; Булгарин Ф. Летняя прогулка по Финляндии и Швеции, в 1838 году: В 2 ч. СПб., 1839; Ф.Б. Дорожные впечатления // Северная пчела. 1854. № 30—79; и мн. др.
374
См.: Встреча с Карамзиным // Альбом северных муз. <…> на 1828 г. СПб., 1828; Воспоминания о незабвенном Александре Сергеевиче Грибоедове // Сын Отечества и Северный архив. 1830. № 1. С. 3—42; Как люди дружатся // Северная пчела. 1837. № 47 (о знакомстве с А.С. Грибоедовым и Н.И. Гречем); К портрету Греча // Греч Н.И. Соч. СПб., 1838. С. I—XX; Хвалить столь же опасно, как и порицать // Северная пчела. 1840. № 92; Театральные воспоминания // Пантеон. 1840. № 1; Воспоминания об Иване Андреевиче Крылове, и беглый взгляд на характеристику его сочинений // Северная пчела. 1845. № 8, 9; в его постоянной фельетонной рубрике «Журнальная всякая всячина», созданной в 1841 г., нередки мемуарные отступления (например, в № 175 за 1854 г. помещены воспоминания о встречах с Н.В. Гоголем). Некоторые воспоминания Булгарин печатал без указания, что это происходило с ним: Ф.Б. Знакомство с Наполеоном на аванпостах под Бауценом 21 мая (н.с.) 1813 года: (Из записок польского офицера, находящихся еще в рукописи) // СО. 1822. № 41. С. 13—20; Булгарин Ф. Приключения уланского корнета под Фридландом, 2 июля 1807 года (быль) // Булгарин Ф. Соч. СПб., 1827. Т. 1, ч. 2. С. 171—193.
375
Северная пчела. 1840. № 92.
Вот краткая автобиография, вписанная в альбом его хорошего знакомого П.И. Кеппена в самом начале его литературной деятельности: «Фаддей Венедиктов сын Булгарин с прозванием фамилии Скандербег, и телом сего героя родился в Польше в губернии Минской в 1786 году (правильно – 1789 г. – А.Р.). После Революции в Польше и вооружения Костюшки, в котором и отец его участвовал, и которых последствием были падение Польши, несчастье и разорение его семейства, генерал-аншеф граф Ферзен, квартирующий в то время в Несвиже, познакомясь с его родителями и полюбя шалуна-мальчика, который рубил у него мебели и бил зеркала и чашки, воображая, что разит москалей, взял с собой удальца и, по определении почтеннейшего графа директором Сухопутного кадетского шляхетного корпуса, он определил и малого сарматенка в корпус в 1797 году, отдав на воспитание французскому учителю Массону, державшему пансион при корпусе. В 1805 году Булгарин вышел в Уланский Его Высочества полк корнетом, дрался с французами и шведами и проливал кровь за хлеб и за соль, писал дурные стихи и за то сидел в Кронштадте. Когда Польша стала возрождаться, Булгарин, следуя пословице “как волка ни корми, а он все в лес смотрит”, полетел бродить за белыми орлами по свету и искать независимости отечества, дрался за французов в Испании и Германии, а по низвержении Наполеона возвратился в отечество. Теперь обстоятельства снова завели его в Петербург, где он, следуя глупой страсти, взялся марать бумагу, а чем кончит, богу известно, но только это, верно, что не перестанет любить вас, почтенный Петр Иванович. 9 октября 1821. В Спетербурге» 376 .
376
Опубликовано нами: Вопросы литературы. 1990. № 3. С. 103—104. Там же см. комментарии к этому тексту.
Как видим, уже тут появляются ключевые черты самообраза, который он будет выстраивать всю жизнь: открытость, верность в дружбе, польский патриотизм, военное прошлое, богатый жизненный опыт, любовь к литературе.
Важным средством построения собственного образа были мемуары. Булгарин выступал в этом жанре всю жизнь, а завершая свой творческий путь, не только написал обширные воспоминания о себе, но и впервые в России опубликовал их при жизни 377 . Воспоминания были задуманы как самоотчет и самозащита, но показательно, что довел он их только до того времени, с которым были связаны самые острые и противоречивые события его жизни: переход во французскую армию, а позднее – литературная деятельность. И в основном тексте, и в затрагивающих современность предисловии и отступлениях он тщательно выстраивает свой образ: «С тех пор как я начал мыслить и рассуждать, я мыслю вслух, и готов был бы всегда печатать, во всеуслышанье, все мои мысли и рассуждения. Душа моя покрыта прозрачною оболочкой, через которую каждый может легко заглянуть во внутренность, и всю жизнь я прожил в стеклянном доме, без занавесей…», «Почти двадцать пять лет кряду прожил я, так сказать, всенародно, говоря с публикой ежедневно о всем близком ей, десять лет, без малого, не сходил с коня, в битвах и бивачном дыму, пройдя, с оружием в руках, всю Европу, от Торнео до Лиссабона, проводя дни и ночи под открытым небом, в тридцать градусов стужи или зноя, и отдыхая в палатах вельмож, в домах граждан и в убогих хижинах. Жил я в чудную эпоху, видел вблизи вековых героев, знал много людей необыкновенных, присматривался к кипению различных страстей… и кажется… узнал людей! Много испытал я горя, и только под моим семейным кровом находил истинную радость и счастье, и, наконец, дожил до того, что могу сказать в глаза зависти и литературной вражде: что все грамотные люди в России знают о моем существовании!» 378
377
См.: Булгарин Ф. Воспоминания: В 6 ч. СПб., 1846—1849.
378
Булгарин Ф. Воспоминания. М., 2001. С. 5—6.
Публикации булгаринского друга Греча и ряда других друзей также сообщали некоторые сведения о жизни Булгарина и поддерживали создаваемый им образ. Так, выпуская в 1830 г. второе, исправленное издание своего учебного курса словесности, Греч, давая характеристику творчества Булгарина, приводит дату его рождения; через десять лет в «Чтениях о русском языке» рассказывает о своей дружбе с Булгариным, об успехе его романа «Иван Выжигин» и т.д. 379 Знакомые, посетившие Булгарина в его имении Карлово под Дерптом, описывали его жизнь там, немало места уделяя его ценной библиотеке 380 . Н. Полевой в статье «Взгляд на русскую литературу 1838 и 1839 годов» пишет о нем: «Никогда не готовившийся в литераторы, русский по рождению, но проведя юность за границею, только с 1820 года начавши учиться снова русскому языку <…>» 381 .
379
См.: Греч Н.И. Учебная книга русской словесности <…>. Ч. IV. 2-е, испр. изд. СПб., 1830. С. LII; Он же. Чтения о русском языке. Ч. II. СПб., 1840. С. 333—335, 394.
380
См.: Авдеева Е.А. Дерпт и его окрестности // Авдеева Е.А. Записки о старом и новом русском быте. СПб., 1842. С. 32—33; Мацкевич Д. Путевые заметки. II. Дерпт // Северная пчела. 1848. № 188; Головин И. Записки. Лейпциг, 1859. С. 28—32.
381
Сын отечества. 1840. Т. 1. С. 434.
По мере повышения престижа Булгарина, усиления его влияния в журналистике и обществе и прояснения его идеологических и эстетических позиций растет и число его журнальных противников, причем агрессивность и язвительность Булгарина способствовали особой ожесточенности и бескомпромиссности их нападок. Проявлялось это обычно в оценке его произведений, поскольку цензура в то время строго следила за тем, чтобы негативные сведения о личной жизни и общественном поведении граждан не проникали в печать. Поэтому порочащие Булгарина биографические сведения публиковались редко, чаще всего речь шла о том, что для него польские интересы важнее русских. Так, Дельвиг, рецензируя «Димитрия Самозванца», пишет в неподписанном отзыве: «Нам приятно видеть в г. Булгарине поляка, выше всего ставящего свою нацию; но чувство патриотизма заразительно, и мы бы с большим удовольствием прочли повесть о тех временах, сочиненную писателем русским» 382 .
382
Литературная газета. 1830. № 214.