Пищевая цепочка
Шрифт:
Тварь описала круг около перепуганного стада и снова издала протяжный рык. Глупые жертвы ответили нестройным хриплым курлыканьем и рёвом. Самый маленький из мутантов неуклюже склонился под ноги вожаку и впился неровными зубами в останки слепой собаки, которые перед появлением Твари глодал предводитель стада. Голод и жадность псевдоплоти оказались сильнее, чем страх — и перед вожаком, и перед опасным пришельцем. Воистину, нет в Зоне зверя глупее, чем псевдоплоть, но этот малыш отличался просто неимоверной тупостью.
Тут наконец вожак не выдержал и бросился на противника. Отчаянно ревя, вздымая тучи брызг, самец поскакал на Тварь. Он, вожак и предводитель, должен был сразиться за своих самок.
Тварь приземлилась в грязь позади вожака, прыгнула снова — теперь она оказалась посреди перепуганного стада, завертелась, вонзая клыки в податливые бесформенные туши, раздавая мощные удары, круша, опрокидывая, терзая отчаянно хрипящих самок. Те пытались сражаться, наугад били голенастыми паучьими лапами… Тем временем малыш выкатился из свалки и, увязая в грязи, побрёл к противоположному берегу грязевой лужи. Собачье бедро с кусками гнилого мяса болталось в перекошенной пасти, слюна, перемешанная с болотной жижей, стекала по костям, от движения несуразного тела расходились тяжёлые маслянистые волны. Вожак поднялся на ноги, рыкнул и бросился в копошащуюся посреди болота груду тел. Самки одна за другой тяжело опускались в грязь, где-то среди них, уже совсем неразличимая под слоем грязи, металась Тварь. Вожак споткнулся о вытянутую под слоем мутной воды тощую конечность самки, зашатался… из грязи перед ним вынырнула собачья голова Твари, зарычала, показывая окровавленные клыки. Вожак заревел — больше от страха, чем от ярости — и рухнул на Тварь, вдавливая её в грязь массивным туловищем. Острая ослепительная боль разорвала его мягкое брюхо, самец рванулся, но Тварь снизу держала крепко, она уже вгрызалась, втягивалась в необъятную тушу псевдоплоти. Вокруг шевелились, умирая, самки; липкая жирная грязь постепенно принимала из чёрного красно-коричневый оттенок — кровь, вытекающая из десятков ран, смешивалась с водой и тиной…
Маленький мутант с огрызком собачьей туши в зубах выбрался на берег, печально проблеял и шатаясь побрёл прочь от болота. Он не мог оглянуться из-за устройства тела, его шейные позвонки были погружены глубоко в массивный торс. Да детёныш и не хотел оглядываться — ему было очень страшно. Поэтому он не видел, как разодралась спина вожака, полетели багровые ошмётки — и наружу высунулась страшная окровавленная голова Твари.
Глава 18
— Чего ты ещё придумал? — спросил Рожнов, когда Слепой увёл его в тёмный угол склада. В голосе капитана сквозило недоверие.
— Знаешь, твои штучки, может, и хороши где-то там… — «долговец» сделал неопределённый жест рукой. Сталкеры, которые издали пожирали глазами капитана и Слепого, тут же зашевелились, Расписной склонился к Грибнику, эти двое стали шептаться — должно быть, пытались угадать, что сказал Рожнов.
— Ну, там, у вольных бродяг, — продолжал капитан. А мы — «Долг», у нас всё должно быть по закону. И поединок устраивать я не позволю. Это не закон, а самая настоящая анархия.
— Ну и что? — Слепой ухмыльнулся. — Ты даже не выслушал меня, а уже споришь. Может, то, что я предложу, не так уж страшно?
— Знаю я твои штучки, наслышан.
— Вот ведь, — притворно удивился Слепой, — все знают обо мне! Наверное, и анекдоты рассказываете, когда я отвернусь, а? Пришёл сталкер Слепой в бар «Сто
— Ну что, бухие сталкеры уснули, кто-то из них обчистил рюкзак жирного…
— А с чего вы все решили, что это был один из восьмёрки? На склад мог войти кто угодно.
— Они бухали допоздна, ночью движение по базе прекращается. Да и вообще… как-то странно, если бы чужой. Представь себе: другой сталкер сидит неподалёку, ждёт, пока на складе угомонятся, потом лезет… причём знает, в чьём рюкзаке сегодня праздник. Нет, это маловероятно, да и слишком рискованно. Если бы один из них проснулся, увидел чужого… Нет, нет, вряд ли. Не входил чужой.
— Правильно, чужой ждал снаружи, ему вынесли хабар, а в рюкзак Пузыря лазил один из этих. Они взяли хабар, скинули кому-то снаружи… Это несложно устроить. Улучил момент посреди пьянки, послал мейл: подойди туда-то, затаись и жди. Это не случайный прохожий, а? У вора есть сообщник снаружи, но вор здесь. И потом, прикинь: толпа начала собираться раньше, чем эти долговского координатора вызвали, — Слепой кивнул в сторону подозреваемых. Те переминались с ноги на ногу, ожидая конца разговора.
— А это ты к чему? — недоумённо нахмурился Рожнов.
— К тому, что кто-то пустил слушок о краже. Кто-то снаружи. Нужен был шум, чтобы тебе захотелось скорей решить дело, хотя бы и поединком.
— И какой вывод?
— Очкарик наверняка не виноват. Ну разве что виноват в том, что бухает не в меру, а после не слышит, когда ему в рюкзак чужой контейнер суют.
— Это я и сам понимаю. Но ты его хочешь на поединок угнать? Против этого бандита? Да ты погляди на Расписного! Это даже не поединок, у Очкарика никаких шансов.
— Ну да. Я думаю, Грибник с Расписным заодно, они и есть воры, но хабар не при себе носят. Ты же велишь после поединка следить за ними, верно? И на выходе обыск велишь устроить?.. Я так и думал… Грибник, конечно, тоже это понимает. Значит, хабар они передали сообщнику, который пойдёт с базы сразу после них. Ты его возьмёшь на КПП. Есть, конечно, вариант, что это не Грибник с Расписным… Но, по крайней мере, на Арене никого зазря не пристрелят, разве этого мало? Ну ладно, хватит разговоров. Я думаю, твой парень уже на Арене побывал и сговорился, чтобы нам приготовили сцену. Тебе останется только потолковать с Арни, чтобы бойцам выдали пистолеты с холостыми патронами.
— А-а…
— Рискованно, я знаю. Но в случае чего вали на меня. Если обман откроется, скажешь: Слепой во всём виноват. Пусть меня выгонят отсюда с позором и запретят впредь являться на территорию «Долга». Я, знаешь ли, буду только рад. Не нравится мне у вас, скучные вы все.
— Значит, ты хочешь…
— Да брось, Рожнов, ты всё равно ничего лучше не придумал. Значит, давай попробуем по-моему.
Потом Слепой радостно сообщил сталкерам, что уже уломал капитана, и все дружно побрели со склада наружу. Там бойцы «Долга» заставили толпу освободить дорогу и запретили плестись следом. Но у Арены тоже было людно. Арни с шутками и прибаутками объявил, что в его театре антракт, так что недовольные зрители как раз расходились, когда Рожнов привёл группу подозреваемых. Арни Слепому никогда не нравился. Этот парень, распоряжавшийся боями на Арене, хотя и выглядел добряком, на самом деле отличался изрядным цинизмом. Сохраняя непроницаемое выражение добродушной курносой физиономии, он провожал на смертельные бои отчаявшихся парней, мог и подлянку устроить, к примеру, подсунуть пистолет с наполовину снаряжённой обоймой, а то и вовсе «калаш» с парой патронов — Слепому говорили о таких номерах. Сколько бы в историях об Арене ни было выдумок, но рассказчики сходились в одном: что Арни способен на грязные шутки.