Писец. История одного туриста
Шрифт:
– Джон, как ты себя чувс…? – спросила женщина.
– Я чувствую себя прекрасно! – сказал я.
Kewpie что-то сказал на незнакомом языке, я его не понял и тут же прищучил собаку.
– Теперь мы говорим только по-английски. Ты сам так сказал! – сказала жена.
Тогда я не придал значения этой фразе.
– М-м-молодцы, – сказал я.
Настоящий Джон тоже хотел что-то сказать, но я не позволял ему вольностей.
– Заткнись! – сказал я.
– Мы лучше пойдём спать, – сказала жена.
Она
Комната, которая была и кухней, и столовой, была небольшой, а по центру стояли деревянный стол и четыре стула. У стены пристроился комод с посудой и припасами какой-то скудной еды, а на каменной печи стояла сковорода. Печь уже остыла и тепла не отдавала.
На мне была чистая белая рубаха с широкими рукавами и бежевый жилет, в кармане которого я нашёл маленький ключ.
Ноги были обуты в кожаные туфли, но меня более порадовали и удивили широкие штаны с пуговицами длиной чуть ниже колена и какие-то смешные колготки, которые носил мой милый Kewpie.
Я нашёл-таки небольшое зеркало у двери и принялся рассматривать своё новое лицо. На вид мне было лет 35, не более. Рыжие волосы завивались и свисали почти до самых плеч.
Телосложение у Kewpie было средним – живот, правда, уже начал выпирать наружу, но это меня не расстроило, так как приятеля ещё можно было разглядеть с завидной лёгкостью без помощи чистого зеркала, а это добрый знак, знаете ли.
Лицо мне досталось грубоватое, скуластое, но на совесть выбритое. Я остался доволен новым лицом, да и всем остальным, пожалуй, тоже, кроме нарастающего живота, – я решил, что избавлюсь от него во что бы то ни стало.
В тот вечер я сделал вывод, что я не нищий, но и не богатый человек, а, возможно, даже отличный семьянин. А пожить пару тысяч дней в качестве главы семейства, иметь на столе мясо и кров над головой – разве это трудная задача? Раз плюнуть, не так ли?! Так я думал тогда.
Мне оставалось лишь привыкнуть к лёгкому домашнему смраду и получать удовольствие.
Я нашёл небольшую бечёвку, завязал на ней первый узелок, как советовала Патриция, и спрятал её в карман своего чудесного жилета.
За окном с грохотом проехала карета. Послышались крики и ругань – ругались добрыми словами, смысла которых я не понимал, но догадывался об их назначении по выразительной интонации. Я решил, что мой английский, вероятно, следует подтянуть.
Я приоткрыл входную дверь и выглянул наружу. А там – тусклые и редкие фонари освещали лондонские окрестности. У соседнего дома промелькнула пара-тройка быстрых и размытых в ночном и прохладном воздухе теней.
На другом конце улицы я увидел очертания особняков.
Хоть воздух и был по-осеннему холодным, но свежесть его нарушалась-таки запахом конского навоза.
Выход «в свет» я решил отложить до утра, и на всякий случай закрыл дверь на засов – так спокойнее, знаете ли.
Я прошелся по комнате, нашел сортир – он был огорожен тонкой ширмой с задорным рисунком. Сортиром здесь я называю стул с дыркой, под которым стоял большой глиняный горшок, но с ручками. Он был полным, и чудесный, но навязчивый запах из горшка распространялся по всему дому.
У меня, конечно, возникло желание вылить содержимое горшка куда-нибудь, но я не придумал куда. Я читал, что когда-то горшки опустошались на улицу, но в тот вечер такое, казалось бы, простое действие представлялось мне диким, и я решил не суетиться и наблюдать – не хотелось навлечь неприятности в первый же день моего пребывания в том чудесном месте.
Рядом с туалетом находился умывальник – таз, кувшин с водой и деревянное ведро, но уже пустое. На полке лежали расчёска, бритва и какие-то штуки, о предназначении которых я мог лишь догадываться.
На второй этаж я подниматься пока не стал, но в буфете нашел початую бутылку с каким-то крепким вонючим напитком. Я тогда ещё в них не разбирался, но это был, по-моему, джин, и мне захотелось его выпить. Я сел за стол и глотнул из горла той чудесной бутыли. Вкус показался мне отвратительным, но я пил, потому что хотелось пить.
Потом одна свеча на столе потухла. Затем вторая. Пока затухнет третья свеча, я не дождался, знаете ли.
02
Меня разбудил стук в дверь.
– Мистер Сэндлер! Элизабет! Это я, откройте! – сказала женщина.
Я сидел за столом в обнимку с пустой бутылкой. Голова моя раскалывалась – похоже, джин тогда очищать ещё не научились. А может, Kewpie сэкономил и купил самый дешёвый? Как бы то ни было, я пожалел о своей вчерашней слабости. Бутыль я почему-то поставил под стол, встал, подошёл к двери и отодвинул засов. Потом вдохнул смрадного домашнего воздуха и открыл дверь.
– Здравствуйте, мистер Сэндлер.
Передо мной стояла худая женщина с глиняным кувшином и впалой грудью, а за ней – старая телега, в которую запрягли тощую лошадку – казалось, ветер свалит её и она тут же сдохнет. Ветерок кобылку не свалил, но зато принёс бодрящий запах ароматного свежесваленного навоза.
– Что Вам угодно? – спросил я.
– Мистер Сэндлер, что с Вами? Вы меня не узнаёте?
Я присмотрелся – я не привык видеть людей такими высокими. «Этот мистер Сэндлер низковат», – вероятно, подумал я тогда.
Настоящий Сэндлер ожил и попытался высказаться.
– Них…, – начал он.
Но я тут же осадил говорливого засранца. Пришлось, правда, напрячься, но, похоже, Kewpie тоже был не в лучшей своей форме и не настаивал на продолжении нашей ментальной схватки.
– Узнаю, – сказал я.