Пиши, переписывай. Как информационный стиль портит ваши тексты, а традиционное редактирование – улучшает
Шрифт:
И напоследок: заметьте, как во второй половине текста Ильяхов и Сарычева наполняют образ дизайнера без образования ложным позитивным смыслом. Это им требуется в риторических целях, ведь в первой части фрагмента они – столь же безосновательно – преподносили отсутствие диплома по специальности как нечто отрицательное. Теперь авторы дают некорректное определение: «дизайнеры-самоучки – те, кто пришёл в дизайн… решать коммерческие задачи». (В действительности характеристика «самоучка» означает лишь то, что человек освоил профессию самостоятельно, вне стен учебного заведения. Из этого не следует, что утилитарные задачи его интересуют, а художественные – нет.) Вот, оказывается, какое превращение «неприятной правды» в «предмет гордости» предлагают Ильяхов и Сарычева:
Что может сделать редактор, обнаружив все эти искажения и подмены? Переписать текст, отказавшись от всех ложных ходов и выстроив прочный логический стержень. А затем, исходя из новой центральной идеи, дать фрагменту новый заголовок.
Справа – то, что получилось у меня. Обратите внимание, что новый заголовок оказался едва ли не противоположен по смыслу первоначальному.
Рассмотренный фрагмент – лишь половина параграфа «Когда нечем хвастаться». К сожалению, предложить свою версию оставшегося текста я не могу: если поначалу Ильяхов и Сарычева хотя бы имитируют, что раскрывают заявленную тему, то дальше рассуждают вообще о другом. Откройте «Пиши, сокращай» – и убедитесь в этом сами. А ещё параграф завершается крупно набранным выводом: «Любая правда хороша». Эта сентенция не имеет ровным счётом никакого отношения к новому тексту о веб-студии, потому что в его основе лежит не «любая правда» о компании, а сильный аргумент в пользу сотрудничества с ней. То есть тот небольшой кусочек «правды» о бизнесе, которым хочется и имеет смысл «хвастаться».
Мы увидели: короткий фрагмент «Пиши, сокращай» оказался цепочкой логических сбоев. Отчего так? Неужели авторы мухлюют и жульничают? Едва ли. Кое-где в книге они, похоже, передёргивают вполне сознательно, но об этом речь пойдёт дальше. Здесь же подтасовки скорее невольные – результат недомыслия. Ильяхов и Сарычева попросту не додумывают до конца своих идей. А если идеи у них появляются разные – не связанные друг с другом или друг другу противоречащие, – искренне не замечают несостыковок.
Умственный стиль авторов «Пиши, сокращай» – несобранность и верхоглядство.
И всё же качество мысли было бы выше, проявляй они естественную для литературных работников внимательность к языку. Увы, Ильяхов и Сарычева не делают и этого. Более того, возводят небрежность в обращении со словами в принцип.
3. Худшая идея в истории редактирования
Важные мысли в «Пиши, сокращай» выделены: набраны крупным жирным шрифтом и заключены в прямоугольники с оранжевой рамкой.
Но одно утверждение оформлено с помощью такой врезки дважды. Именно им на странице 433 заканчивается основной текст книги. Это её главная идея. Концептуальное ядро, из которого вырос редакторский метод Ильяхова и Сарычевой. Вот в чём оно состоит:
На протяжении книги авторы повторяют этот тезис, варьируют и разъясняют. Например, два раза пишут: «Смысл важнее формы». И ещё: «Мы… работаем со смыслом, а не с формой». Слово – в их понимании – это «тонкая обёртка вокруг смысла», не имеющая «самостоятельной ценности». Там, где есть смысл, «слова могут быть любыми». Допускаю, что человеку, не работающему с языком (или работающему невдумчиво), это противопоставление смысла и слов может показаться разумным. И даже глубоким – вскрывающим важную, но неочевидную истину. Однако оно донельзя ошибочное.
Ведь в языке именно слово [7] – основная единица смысла.
Да, у слова есть буквенно-звуковая («внешняя»)
7
Или устойчивое сочетание слов – фразеологизм. Но не будем углубляться в тонкости.
В любой текст – рекламную статью, газетный репортаж, изящную новеллу, лирическое стихотворение – смысл приходит именно благодаря словам. И зависит от них. Заменишь одно слово на другое, вроде бы схожее – и смысл изменится. Перестроишь фразу – и вот уже появилась новая точка зрения. Ошибёшься в выборе слова – и вот уже говоришь что-то не то, дельная мысль оборачивается невообразимой ерундой.
Именно так произошло с центральной установкой книги.
Ильяхов и Сарычева создают впечатление, что главное – разобраться в теме. А нужные слова найдутся сами собой. Ах, если бы это было так! Литературный труд – труд поиска самых точных и верных слов – требует времени и напряжения.
И наоборот, взыскательность к словам, сфокусированность на них позволяет уточнить и дооформить мысль. Добиться подлинного понимания своего предмета. Ведь ощущение «мне всё ясно» часто оказывается обманчивым. Бывает, пишешь слово – и задумываешься: а так ли я его употребил? В том ли значении? И лезешь в словарь, гуглишь, читаешь статьи по тому или иному специальному вопросу. Можешь потратить на исследование и час, и несколько часов, и несколько дней – и всё для того, чтобы выяснить: а к месту ли здесь вот это слово. Иногда оказывается, что не к месту. А попутно можешь открыть, что твои предыдущие знания о предмете были ограниченными и искажёнными. Значит, не только слово нужно заменить – весь текст нужно переписать. Нужен другой материал и другая точка зрения на него. И всё начинается сначала. Вновь пишешь слово, всесторонне его обдумывая. Верно ли оно? Понятно ли читателю? Не нарушает ли логику изложения? Сочетается ли с соседними словами, перекликается ли с дальними? Только так – из полновесных, неслучайно приставленных друг к другу слов – складывается осмысленное целое.
Общее правило я бы сформулировал так:
Авторы «Пиши, сокращай» искренне видят себя эдакими «рыцарями смысла». Но они сражаются не словами, а со словами. Оттого и результат их «крестового похода» за смысл – разрушенная логика и постоянные содержательные ошибки. Поскреби едва ли не любой фрагмент книги – обнаружишь муть и бессвязицу.
4. Иллюзия смысла
Под разговоры о смысле Ильяхов и Сарычева то и дело – незаметно для себя – впадают в словоблудие.
Мысль, ясная поначалу, вскоре становится путаной или теряется вовсе. Авторы как будто что-то доказывают, объясняют. Но стоит вдуматься – и видишь: вот лишняя деталь, вот неточное слово, вот неверная трактовка, вот передёргивание, вот просто бессмыслица. Каждый фрагмент текста невнятен и плохо сочетается с соседним. Центральная идея – та, которую так горячо отстаивали авторы – оказывается фантомом. Она «закреплена» в малоподходящих словах, сквозь которые едва-едва проглядывает что-то осмысленное.