Письма (1857)
Шрифт:
Ты xочешь, друг мой, продать их Кушелеву. Это было бы Хорошо, но я прошу тебя этого не делать, потому что у меня другая мысль в голове. Вот она: я оканчиваю теперь Каткову роман (длинный вышел: листов 14 или 15). 3/4 его уже отослано; остальное отошлю в первых числах июня. Слушай, Миша! Этот роман, конечно, имеет величайшие недостатки и, главное, может быть, растянутость; но в чем я уверен, как в аксиоме, это то, что он имеет в то же время и великие достоинства и что это лучшее мое произведение. Я писал его два года (с перерывом в средине "Дядюшкина сна"). Начало и средина обделаны, конец писан наскоро. Но тут положил я мою душу, мою плоть и кровь. Я не хочу сказать, что я высказался в нем весь; это будет вздор! Еще будет много, что высказать. К тому же в романе мало сердечного (то есть страстного элемента, как например в "Дворянском гнезде"), - но в нем есть два огромных типических характера, создаваемых
1-й том - "Бедные люди", "Неточка Незванова" 6 первых глав, обделанные (которые всем понравились), "Белые ночи", "Детская сказка" и "Елка и свадьба" - всего листов 18 печатных. 2-й том - "Село Степанчиково" (роман Каткову) и "Дядюшкин сон". Во
2-м томе 24 печатных листа. (NB. Впоследствии можно издать обделанного или, лучше сказать, совершенно вновь написанного "Двойника" и проч. Это будет 3-й том, но это впоследствии, а теперь только 2 тома.) Издание в 2000 экземплярах будет стоить 1500 руб., не более. Продавать можно по три руб. И потому, если я 1 1/2 года буду писать большой роман, то постепенная продажа экземпляров меня может обеспечить, и я буду с деньгами. Можно и так: продать издание Кушелеву, тысячи за три или даже за 2 1/2-й; но, разумеется, в переговоры теперь вступать никак нельзя, нужно ожидать успеха катковского романа. Тут вся надежда, и этот успех облегчит все переговоры.
NB. Каткову я пошлю всего 15 листов, по 100 руб.
1500 руб., взял я у него 500, да еще, послав 3/4 романа, просил 200 руб. на дорогу, итого взято 700. Приеду я в Тверь без копейки, но зато в самом непродолжительном времени получаю с Каткова 700 или 800 рублей. Это еще ничего. Можно обернуться.
Пугают меня слухами, что если взять Пашу из корпуса совсем, то надо будет заплатить за его содержание рублей по 200 за год, всего 400 руб., а где я их возьму? Это поразит меня как громом. У меня денег теперь всего 600 руб., да с катковскими будет 800, но ведь надо купить экипаж и проч., да проехать 4000 верст в летнее время, когда ехать всего дороже (будут впрягать 4 лошади, а иногда и 5), и потому всего только денег у меня на проезд. Чем я заплачу за Пашу?
Прощай, голубчик мой, родной мой, милый мой Миша, будь счастлив и здоров и дай обнять тебя поскорее. Поклон твоей жене и расцелуй детей. Может, еще многого не написал в письме моем, но спешу ужасно. Есть дело. Прощай, голубчик! Поклон Плещееву; что он ко мне не пишет? Уж не рассердился ли за требование денег? Не может быть!
– Жена тебе кланяется. Кланяйся всем, кто меня помнит. До свиданья, друг мой.
(1) далее было начато: как ду<мают>
(2) далее было начато: не исполнить
(3) в подлиннике: быть.
149. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
Конец июня 1859. Семипалатинск
...итак, (1) во вторник пишу тебе 2-е письмо во всяком случае, получу или не получу. Но голубчик мой, Миша, благодетель ты мой, это не вся еще просьба. Есть и еще огромная. Выслушай же ее. Подымаюсь я отсюда, тяжко и с нуждою; выеду в среду 31 (2) июня, денег у меня не хватает; расходы задавили меня. 1000 рублей кушелевская растаяла как воск; (2) дорога на 4000 верст трудна, убыточна. Надо еще взять из Омска Пашу. И потому я рассчитал (безошибочно), что денег у меня хватит только до Казани. На присылку из "Русского вестника" я теперь не надеюсь нисколько. И потому умоляю тебя, друг и брат мой, спаси меня еще раз: тотчас же с получением этого письма на другой же день, если можно (3) (не дожидаясь второго от вторника), - вышли мне рублей 200 в Казань. Ты совершенно успеешь это сделать, ибо в Казани я буду никак не раньше 1-х чисел августа, может быть, несколько раньше. (4) Ты спасешь меня вполне.
– может быть, в декабре). Тогда отдам тебе. Теперь только выручи! На тебя вся надежда. Вот как сделай: тотчас же с получением этого письма высылай деньги в Казань: Ф. М. Достоевскому, отставному подпоручику, проезжающему через Казань, впредь до востребования, подал такой-то. Приехав в Казань, я тотчас же на почту и без задержки отправлюсь прямо в Тверь, от Казани до Твери по моему маршруту, то есть минуя Московскую губернию, - 1300 верст.
Вверяю участь мою и семейства моего тебе, обнимаю тебя крепко и прошу еще раз спасти меня, как несколько раз уже спасал ты меня.
Теперь в коротких словах, допишу остальное, что хотел написать. (Остальное до вторника.)
Во-1-х, объявляю тебе, что приеду в Тверь около 15-го августа.
Во-2-х, что я теперь не совсем здоров и завален хлопотами по отъезду ужасными.
В-3-х, что со слезами помышляю, как мы увидимся, и раз 10 на день молю бога, чтоб сохранил тебя. Если ты умрешь - я умру, да и не хочу жить после тебя.
4) Уведомь сестер, что я еду.
5) Если надо и если будешь здоров, съезди сам в Москву насчет моего романа или поручи кому-нибудь. Или лучше оставь до моего приезда. Мы в Твери всё решим. Но письмо и рукопись перешли им тотчас и настоятельно требуй ответа. Я напишу им, что тебя уполномочиваю во всем.
6) Не читай конца романа и дай мне в том честное слово. Во-1-х, ничего не поймешь, всё покажется вздором и странностью, а во-2-х, мне бы очень хотелось, чтоб ты прочел его весь, в порядке и дал бы мне ответ, иначе же впечатление будет совершенно испорчено.
7) Плещеев давно уже мне не писал.
8) Я не получил "Le Nord", но, может быть, получу в Понедельник. (4)
9) На бога и на царя нашего, благодетеля нашего и всей России, я надеюсь. Он милостив и разрешит мне в Москву. Буду просить его. Дай бог ему 60 лет еще царствовать!
10) Italia<m>! Italia<m>! Обнимаю тебя крепко, крепко! Благодарю за всё. Молю бога сохранить тебя. Целую тебя. Всех твоих. Жена кланяется.
Твой Достоевский.
Жилеты, рубашки, карточки - всё получил и весьма благодарю тебя.
(1) отсюда начинается сохранившаяся часть письма
(2) так в подлиннике
(3) на другой же день, если можно вписано
(4) может быть, несколько раньше вписано
(5) было: во вторник
150. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
1 июля 1859. Семипалатинск
Семипалатинск, 1-е июля 59.
Дорогой голубчик мой Миша, вот тебе обещанное письмо с приложением писем, кому следует. Почта ничего мне не принесла. Прочти все эти письма внимательно. Я прикидываюсь, что не знаю имен теперешних редакторов. Я думаю, бесценный друг мой, что ты меня не осудишь за эту выходку. Но ведь со мной поступили совершенно по-мужицки. Что же мне остается делать? Не надо давать забываться. Я рассчитываю, что это письмо будет у тебя в конце июля, а к 1-му августа уже будет у них в руках. Отошли по почте. Я приеду в Тверь к половине августа (может быть, несколько раньше), и тогда уже может быть будет какой-нибудь ответ. Если же не будет ответа, если они поступят свысока и замкнутся в свой олимпийский покой, в глупое мужицко-грубое молчание, то тогда, когда ты приедешь в Тверь, хорошо бы было, голубчик, если б ты сам съездил в Москву, чтоб окончательно узнать, в чем дело, и, если можно, назвать их скотами. Разумеется, все издержки на мой счет. Даже по их листу я могу надеяться рублей на 700-800. Но когда получу?
– неизвестно.
При отсылке письма, романа и замечаний (всё вместе) напиши им строк шесть, что ты уполномочен действовать, ожидаешь от них поскорей ответа и т. д., впрочем, самых вежливых строк, прошу тебя, и дай свой адресс. Если же, голубчик мой, ты по какому-нибудь важному обстоятельству осуждаешь мой поступок, если к тому же имеешь какие-нибудь известия, то, (1) пожалуй, и не посылай письма. На твое благоусмотрение. А пошли только окончание романа при письме, в котором изложи мои замечания, смягчив их и выкинув ненужное. Впрочем, не понимаю, какое же бы обстоятельство могло остановить тебя. Я очень бы желал кончить с ними всякое дело. Я так извинялся в 2-х прежних письмах перед этим мужичьем, что теперь самому досадно. Осел! Он полагает себя Юпитером. Мне омерзительно у них участвовать. Неужели нечестны и неделикатны в высшей степени мои предложения даже теперь?