Письма из Лондона

Робсон Дженнифер

– Это правда, – сказала мисс Фишер. – Мы дни считаем с того времени, когда Кач сообщил нам о вашем приезде. Год назад у нас было восемь штатных корреспондентов. Теперь вместе с вами нас будет трое.

– Три корреспондента в еженедельном журнале? Как же вы управляетесь? – удивленно спросила она.

– Бывают недели – от стола не оторваться, – сказал мистер Друри. – Но Кач почти каждую неделю пишет большую статью. Это большая подмога.

– Число страниц в журнале сократилось, – добавила мисс Фишер. – До войны у нас в каждом номере было по семьдесят

две страницы, а теперь большинство недель журнал выходит всего в двадцать четыре. Главным образом из-за нехватки бумаги. И рекламы размещают меньше.

– А фотографы в штате у вас есть?

– Да, – ответил мистер Друри. – Но их всего двое. Они обычно прячутся в своем гнезде наверху. У них там студия и проявочная. На летучку они спустятся.

– А вы… – начала было Руби, но ее прервал голос из коридора:

– Доброе утро!

– Это Кач, – сообщил мистер Друри.

– Вы так его и называете – Кач? Не мистер Качмарек?

– Никто его не называет Качмареком, – сказала мисс Фишер. – Он просто Кач. И он не выносит никаких церемоний.

– Как и мы, – добавил мистер Друри. – Мы здесь все зовем друг друга по именам. Давай-ка сядем.

Она заняла стул справа от мистера Друри – Питера – и удивилась, увидев, что справа от нее устраивается высокий, довольно неуклюжий мужчина с горой папок и бумаг в руках. Он бросил все это на стол неаккуратной грудой, а потом повернулся к Руби. Его глаза, сильно увеличенные очками, были бледно-голубого, почти ледяного оттенка, и у нее создалось впечатление, что он принадлежит к той категории людей, которые ничего никогда не упускают.

– Мисс Саттон? Руби? – спросил он голосом низким и приветливым, как у радиодиктора.

– Да, сэр, – ответила она и пожала его руку – громадную, как рукавица бейсбольного принимающего.

– Рад вас видеть наконец. Мой друг Беннетт был с вами обходителен?

– Да, сэр. Спасибо, что прислали его.

– Мы с вами поговорим чуть позже, а сначала наша летучка. – Он сел на стул, оглядел собравшихся. – Все на месте? Кто отсутствует? Только Найджелл. Хорошо. Пока мы ждем, я могу представить нашу новую коллегу Руби Саттон. Руби – я очень надеюсь, вы не станете возражать, если я буду называть вас по имени, – Руби была настолько любезна, что оставила Нью-Йорк ради неопределенностей, в которых живет Лондон в военное время, и мы ей за это весьма благодарны. Я полагаю, вы уже познакомились с коллегами-корреспондентами?

– Да, сэр.

– Тогда перейдем к нашим фотографам. Франк Госсадж и Мэри Бьюканен.

Стол был слишком широк для того, чтобы обменяться над ним рукопожатием, поэтому она просто улыбнулась и кивнула обоим. Франк показался ей приятным, но почти непримечательным, а вот Мэри была яркой женщиной лет под сорок с резкими чертами лица, темными, почти по-мужски коротко подстриженными волосами, в идеально сшитом брючном костюме.

– Добро пожаловать в «Пикчер Уикли», – сказала она, ее шотландский акцент слышался в каждом раскатистом «р». – С нетерпением жду совместной работы.

– Спасибо, – ответила Руби, слишком испуганная

пронзительным взглядом и уверенной осанкой мисс Бьюканен, чтобы сказать что-то еще.

– А теперь я хочу представить вас мистеру Данливи, нашему библиотекарю.

Руби обменялась улыбками с человеком лет семидесяти, таким хрупким, что, казалось, любой резкий порыв ветра мог сбить его с ног.

– Мистер Данливи работает в нашем журнале с момента его образования в 1935 году, и могу сказать, что он знает о журнале больше, чем кто-либо другой, включая и меня.

В этот момент в комнату вошел еще один человек и устроился на стуле рядом с Качем. Довольно красивый, со светло-каштановыми волосами, падавшими на глаза, он выглядел лет на тридцать с небольшим – ровесник их редактора. Он протянул ей руку, выдохнул уголком рта дымок сигареты и приглушенно пробормотал «привет».

– Рад, что ты присоединился к нам, – сухо сказал Кач.

– Извини. Телефонный звонок задержал. Это Руби из Америки?

– Да, это мисс Саттон. Руби, это заместитель редактора Найджел Вернон, предположительно опоздавший из-за чего-то неотложного.

– Извини, не мог не договорить. Через минуту расскажу тебе.

– Я не могу ждать. Итак, Руби, наше расписание. Мы начинаем новый номер каждую среду, пока печатается предыдущий. Каждый берет в субботу свободных полдня, не работаем мы и по воскресеньям – мы в этот день свободны от поисков тем. Окончательная корректура выходит во вторник вечером, а на следующий день мы начинаем все сначала. Вам такой режим знаком?

– Да. Мы в «Америкен» сдаем журнал в печать по четвергам, но в остальном все то же самое.

– Тогда вы быстро привыкнете. Хорошо. С этим покончили. Приступаем. Найджел?

– Я только что разговаривал с человеком, который был на острове Гернзи на прошлой неделе, за несколько дней до того, как немцы захватили острова в Канале. Он хочет показать нам кое-какие фотографии. Насколько я понимаю, он заснял ущерб, нанесенный в результате бомбовых ударов за несколько дней до начала оккупации. Нужно, чтобы их просмотрело Министерство информации, они могут оказаться подделкой…

– Давай посмотрим, что они собой представляют, – сказал Кач. – Если они настоящие, я напишу статью о необходимости принятия решения по демилитаризации островов, о судьбе оставшихся там островитян и так далее…

– Верно, – сказал Найджел, делая какие-то записи и выпуская изо рта облачка дыма.

«Удивительно, что он бумагу перед собой видит», – подумала Руби.

– «Звезда Арандоры», – продолжил Кач. – Есть какие соображения?

Руби сделала глубокий вдох и заговорила, прежде чем успела подумать, что лучше бы этого не делать:

– А что, если написать о натурализованных итальянцах – у вас это так называется? Я говорю о людях, которые родились за границей, но прожили здесь достаточно долго, чтобы считать себя британцами. При таком их количестве наверняка есть истории о разлученных семьях. Высылают людей, которых ничто не связывает с Италией, кроме далеких туманных воспоминаний.