Письма к Тому
Шрифт:
Обратная дорога, как всегда, оказалась скучнее. Слева в углу долины Роны остался прелестный Мартини, и мы повернули направо на Женеву.
9 июля
Спала плохо, как всегда, после ванны. Некоторых она успокаивает, а у меня обратные парадоксальные реакции. Например, когда бессонница – я пью крепкий чай и засыпаю. Читала Осоргина – хорошо, особенно про белую коробочку среди массы ненужных вещей. Как, например, в столе у моего мужа помимо всякой дребедени лежит окаменевший кусочек сахара. Что-то он ему напоминает, наверное. В 12 ч. – поезд во Fribourg. Отвез Арман. Я купила билет retour за 50 fr. Еду, смотрю в окно. Опять Женевское озеро и по сторонам маленькие города.
10 июля
Я встала поздно. Все уже были на ногах. Джузеппе подрезал розы в саду. Приехали на воскресенье дети – сын Марко и дочь. Они учатся: он – в Италии, она – во Франции. Нереальная для нас жизнь. Поздно вечером еду обратно в Женеву.
11 июля
Лика и Арман уехали в Монтана к Боре Биргеру. Боря хочет сделать портрет Армана. Днем встретилась с Тихоном – сын русского священника первой эмиграции. Тихон сейчас преуспевающий юрист. Он доброжелателен и медлителен. Обедали с ним на воздухе недалеко от русской церкви. Показал мне квартиру Софи Лорен. Погуляли по старому городу. В 6 ч. – пошли домой к Симону Маркишу. Эстер – мать, элегантная, говорливая, живая, приехала недавно из Израиля, где живет. Пили вместе чай. Симон тихо раздражается на мать. Поехали вместе к Жоржу Нива через границу. Его дом во Франции. Я боялась контроля, у меня не было французской визы, но на пункте даже не посмотрели на нашу машину со швейцарскими номерами. Большой дом. Скучный ужин. Раздражительный Симон. Рассказал, что ездил в Париж и был на концерте Юрского, своего друга, и на «Виртуозах Москвы». Сати (жена Спивакова) читала вместо меня «Реквием». Обидно. Больше никогда не буду с «Виртуозами».
12 июля
Целый день с Ликой по магазинам. Устали. Вечером втроем в кино – последний фильм Куросавы «Сны». После фильма по моей просьбе искали улицу возле вокзала, где мы жили с Ларисой Шепитько 20 лет назад. Тогда мне все – и гостиница Hotele Montana, и улица – казались верх респектабельности. Оказалось, что это улица проституток. Одна стояла в длинных красивых лаковых сапогах и в мини, другая с белыми волосами, старая в красном платье – очень некрасивая. Рядом эта же гостиница и кафе. Как все перевернулось в сознании.
13 июля
С Ликой в музей. Рисунки, гравюры Пиронези. Petite Palais – хорошая атмосфера. Якулов и много псевдоимпрессионистов – рядом с бюро Тихона и квартирой Софи Лорен. Погуляли вдоль озера. Лебеди. Я стояла под струей фонтана (150 м). Купила для Москвы сыра, кто-то меня просил купить корицы и т. д. Вечером дома. Заходил Жорж Нива, принес письма для Москвы. Потом все в кино на фильм Феллини «Голоса луны» – очень хороший. Главный герой – правильный, солнечный клоун, а кругом все сумасшедшие.
В самой Женеве есть город Каруж. Город в городе. Немного кукольный. Построен королем Сардинии в противовес Женеве. А потом Женева окружила его. Там есть театр Каруж, который был в январе в Москве. Зашли в театр, Лика меня познакомила с главным режиссером. Поговорили о будущей совместной работе. Ужинали дома. Арман пожарил грибы – розовые мухоморы с черносливом в водке – вкусно. Эти мухоморы мы с Неей Зоркой собираем на Икше. Мы их называем perl pilz. Однажды собрали их маленькими. А когда они маленькие их легко перепутать с обычными мухоморами. И мы перепутали. Ночью я не спала, пила молоко, писала прощальные письма, Инна Генс со своим прибалтийско-немецким воспитанием тоже почувствовала дискомфорт, проснулась, два пальца в рот и спала дальше. Нея тоже среди ночи что-то почувствовала, сказала про себя: «Ох уж эти комплексы Аллы Сергеевны», перевернулась на другой бок и спала дальше. Разные характеры.
14 июля
Встала рано. Собираю чемодан. Завязываю картину, которую вчера купила в Petit Palais «Кошки под зонтом» и поехала в аэропорт. Забыла все сыры дома в холодильнике. Лечу 1-м классом. Народу мало, в основном посольские чиновники.
Ремарка
Боря Биргер, Эдисон Денисов долгое время были моими близкими друзьями. Боря обладал удивительным талантом объединять совершенно разных людей. Такие московские компании теперь распались, а если есть, то у других поколений.
У Бори была маленькая мастерская на Сиреневом бульваре. Помню коридор с бесконечными дверями и за каждой – гениальный художник. Когда входишь в этот коридор, пахнет красками, кофе и чем-то блудным.
Я знала многих художников и всегда поражалась, как они каждый день едут к себе в мастерскую – ведь никто их не заставляет. Боря ездил в мастерскую каждый день.
В маленькой студии, за шатким столом, мы собирались «обмывать» его картины. То портрет Васи Аксенова, то его жены, то двойной портрет, например: Сахарова с женой, Евгения Борисовича Пастернака с женой, Льва и Раисы Копелевых…
Можно было не очень хорошо знать тех, кого он рисовал, но стоило посмотреть на его портреты, и сразу становилось ясно, какие у этих людей отношения, какие характеры и т. д.
Я говорила: «Боря! Ну нельзя же так выдавать людей!» Он: «Я не виноват. Я, наоборот, хотел все приукрасить…»
Иногда он делал портреты компаний. Например, картина начала 70-х: Валя Непомнящий, его жена Таня, Григорий Поженян, Володя Войнович – типичная компания 70-х, но почти все в карнавальных костюмах, и среди них сам Боря в красном колпаке шута.
Позже – другой групповой портрет: Олег Чухонцев, Эдисон Денисов, Булат Окуджава, Бен Сарнов, Фазиль Искандер – уже разобщенные, хотя сидят за одним столом с тревожными красными бокалами в руках. Это уже конец 70-х.
Последний портрет – компания конца 80-х: мы сидим, как часто сидели в мастерской или у Бори дома. За столом – Олег Чухонцев, Булат Окуджава, Игорь Кваша, Игорь Виноградов, Эдисон Денисов, я отдельно – в кресле. Сам Боря стоит, держа поднос с курицей, и тревожно смотрит в дверь. Эта дверь – со сквозняком, потому что пламя свечей в шандале колеблется. Все сидят вместе, но никто ни с кем не общается.
Мы действительно тогда еще были вместе, устраивали кукольный театр, писали ночами тексты к нашим кукольным капустникам. У нас была кукла Боря, кукла Белла (мои голосовые пародии на Ахмадуллину, которые потом вошли в спектакль «Владимир Высоцкий», начались у Бори), кукла Булат, кукла Олег Чухонцев. На наши кукольные представления в маленькую Борину квартирку народу набивалось, как на прием. Приходило немецкое посольство – немецких друзей у Бори было много, он хорошо знал немецкий язык (во время войны он был разведчиком. На всю жизнь с того времени у него осталась присказка на все случаи жизни: «Пробьемся!»).