Письма незнакомке
Шрифт:
То, что я говорю здесь о людях, приложимо, разумеется, и к нациям. В семье наций существуют чересчур добрые народы. В международной политике, как и в «семейной политике», изречение: «Все понять — значит все простить» — вещь опасная. Сносить и оставлять без ответа действия, которые угрожают человечеству войной, не значит служить миру. Тут также должны быть четко установлены пределы. Народы, как и отдельные люди, заходят в своих требованиях слишком далеко и посягают на что-либо до тех пор, пока не встречают отпора. Система сил пребывает в равновесии, пока действие равно противодействию. Когда противодействия нет, равновесие невозможно.
Теперь вы знаете, что вас ожидает. Я с вами мягок и снисходителен. Если понадобится,
Нос Клеопатры
«Будь нос у Клеопатры короче, весь мир был бы иным». Когда мы изучаем нашу собственную жизнь или историю своей страны, нас часто охватывает искушение прибегнуть к этой фразе Паскаля. События, приведшие к самым ужасным последствиям, были столь незначительны, а их переплетения столь удивительны, что мы простодушно изумляемся непоследовательности рока.
Если бы Арлетта Ставиская меньше любила драгоценности, история Третьей республики сложилась бы по-иному. Если бы солдаты, вовремя доставившие в вандемьере пушки Бонапарту, задержались в пути хоть на десять минут, ну, скажем, чтобы промочить горло, в наших книгах не упоминались бы ни Аустерлиц, ни Ваграм. Пришли президент Вильсон в свое время в Париж какого-нибудь сенатора-республиканца, Америка на пятьдесят лет, а быть может, и навсегда, была бы вовлечена в политическую жизнь Европы.
В раздумьях о прошлом неизбежно присутствуют подобные предположения. «Не надумай я в этом году провести пасхальные каникулы в Сен-Тропезе, я никогда бы не повстречался с женщиной, сделавшей меня несчастным». Ничто не доказывает верность этого рассуждения. Без сомнения, незначительные и непредвиденные случайности каждый миг изменяют привычное течение событий. Но только целая цепь необычных совпадений может придать этому течению диаметрально противоположный характер.
Ну, не попали бы вы в Сен-Тропез, попали бы в Сен-Рафаэль, там встретили бы другую женщину такого же склада, она понравилась бы вам, как и первая, по тем же самым причинам, ибо, сами того не ведая, вы в ту пору искали душевных мук. Те или иные обстоятельства вашей жизни могли бы оказаться совсем другими, но ее общие контуры остались бы примерно такими же.
Лорд Дансэни написал на эту тему весьма любопытную пьесу. В первом действии перед нами человек, опоздавший на поезд: в ту минуту, когда он приближается к выходу на перрон, поезд уходит. Вследствие этого опоздания дальнейшая его жизнь складывается неудачно, и он то и дело твердит: «Подумать только, что секундой раньше…» И вот в один прекрасный день какой-то восточный торговец предлагает ему купить волшебный кристалл, позволяющий его владельцу видоизменить по своему желанию одно из минувших событий. Герой пьесы, разумеется, желает оказаться на том же перроне, только секундой раньше. На сей раз он садится в поезд, и жизнь его начинается сызнова. Однако, хотя внешне все складывается по-другому, герой терпит столь же полное фиаско, как и в первый раз, так как коренные причины неудачи были заключены в его характере, а не в обстоятельствах.
То же мы наблюдаем и в истории народов. Они не могут избежать уготованной им судьбы. Если бы в вандемьере артиллеристы прибыли с опозданием, на время изменилась бы судьба Бонапарта, но не история Франции — по крайней мере в главных своих чертах она осталась бы той же. Появился бы другой Бонапарт. Всякое поколение несет в себе определенное количество героев и деятелей. Но в мирное время они остаются не у дел. Бонапарты 1895 года доживали свой век в каком-нибудь провинциальном гарнизоне квартирмейстерами или интендантами батальона. Будь нос у Клеопатры короче, история Рима шла бы своим чередом — на смену величию пришел бы упадок.
А будь у вас, сударыня, нос подлиннее, я все равно писал бы сейчас послание незнакомке. Только эта незнакомка была бы иной. Прощайте.
Хронофаги
Хронофаг. Словечко это, если не ошибаюсь, придумано Монтерланом. Оно обозначает опасную разновидность людского рода: пожирателей времени.
Хронофаг — это чаще всего человек, у которого нет настоящего дела и который, не зная, на что убить свое время, решает заполнить свой досуг, пожирая ваше. Наглость этой твари невероятна. Он пишет авторам, с которыми не знаком, требуя немедленного ответа; при этом он доходит в своем бессердечии до того, что прилагает к письму почтовую марку, повергая этим благовоспитанного адресата в замешательство; он домогается заведомо ненужной встречи и, если человек, на свою беду, соглашается принять его, докучает ему до тех пор, пока крайнее раздражение хозяина не возьмет верх над учтивостью. Он поведает вам о своей жизни и расспросит о вашей. Счастье, если он ко всему прочему не ведет дневника, куда позднее запишет, что вы, мол, уже не тот, что прежде, куда только делась былая живость, что вы кажетесь угасшим, разговаривать с вами малоинтересно, словом, он сильно разочарован. А будущие биографы, не подозревая, что ваша молчаливость проистекала из вашего негодования, не преминут представить вас в своих описаниях жалким стариком.
Не надейтесь умаслить хронофага, бросив ему поглодать частицу вашего времени. Он ненасытен. Подобно тому как пес, которому один из сотрапезников неосмотрительно кинул крылышко цыпленка, непременно возвращается к накормившей его руке и, умильно глядя, протягивает лапу за новой порцией, так и хронофаг, обнаружив, что перед ним человек мягкий и слабохарактерный, будет безжалостно злоупотреблять этим открытием. Ваша терпимость побудит его явиться снова, писать вам и всячески надоедать.
— У меня много работы, — неуверенно скажете вы.
— В самом деле? — спросит хронофаг. — Как интересно. И над чем же вы трудитесь?
— Над романом.
— Над романом? Но вся моя жизнь — роман…
И вот его точно пришпорили. Полночь застанет вас на том же месте. Если же он умудрится заманить вас к себе, вы погибли. Вы — кость, которую он затащил в свою конуру, и, уж будьте уверены, он обгложет вас дочиста. А если он натравит на вас своих приятелей, вас станет пожирать целая свора хронофагов. Эти твари группируются в сообщества и охотно делятся друг с другом добычей.
Отсюда мораль: держитесь с хронофагами твердо и беспощадно истребляйте их. Мягкостью и щепетильностью ничего не добьешься. Напротив, эти-то качества и создают микроклимат, в котором хронофаг благоденствует. Он необычайно живуч, и его нужно изничтожать. Мне претит насилие, но в данном случае оно необходимо. Ведь не позволите же вы хищному зверю рвать вас на части, не пытаясь защищаться. А хронофаг подобен хищнику, он отнимает у вас жизнь. Ибо что наша жизнь, как не время. «Где тот человек, который хоть сколько-нибудь ценит время, умеет дорожить каждым днем и понимает, что миг за мигом приближает его к смерти?.. Пока мы откладываем жизнь на завтра, она проходит. Ничто не принадлежит нам в такой степени, как время; оно — наше. И этим-то единственным и быстротечным достоянием мы позволяем завладевать первому встречному…»
Вот, моя дорогая, что писал Сенека своему другу Луцилию две тысячи лет назад, и это доказывает, что хронофаги существуют так же давно, как само человеческое общество. Но главное, да не послужит приступ дурного настроения, в котором вы меня застали, поводом для того, чтобы лишить меня вашего присутствия или скупо отмерять те мгновения, которые вы мне дарите. Женщина, которая нам нравится, никогда не станет хронофагом, она заполняет наше время самым приятным для нас образом. Прощайте.