Письма о науке. 1930—1980

Капица Петр Леонидович

Главная причина, почему Гдовский хочет идти к нам работать, то, что он сможет у нас расти дальше, в то время как на заводе ЗИС, по его собственному выражению, он «вырос до потолка»; поэтому не только с точки зрения института, но и с государственной стороны следует, чтобы он был у нас.

Уважающий Вас П. Л. Капица

Необходимые сведения о Гдовском прилагаются [126]

86) Н. А. ВОЗНЕСЕНСКОМУ 7 сентября 1944, Москва

126

В. А. Гдовский стал одним из ведущих работников механической мастерской ИФП. Он работал в институте до выхода на пенсию в 1986 г

Председателю Государственной плановой комиссии Союза ССР Н. А. Вознесенскому

Товарищ Вознесенский,

Сегодня

я получил от Вас докладную записку о производстве кислородных установок профессора — доктора технических наук С. Я. Герша, заключение по которой Вы просите меня дать.

Такие записки профессора Герша, пересылаемые мне на заключение многими руководящими товарищами, я получаю в продолжение последних лет по нескольку раз в году. Их содержание весьма схоже.

Профессор Герш является у нас одним из специалистов по установкам высокого давления (поршневым) для получения кислорода. Этот метод высокого давления является общепринятым. В основном он разрабатывался фирмой Линде в Германии и фирмой Клода во Франции в продолжение ряда лет (40—50) и достиг значительного совершенства. Метод получения кислорода на основе низкого давления (турбинный), разрабатываемый мною, является нашим отечественным и очень молод. Окончательное сравнение между ними может быть произведено, конечно, только после ряда лет

эксплуатации машин, основанных на новом методе. Но даже эксплуатация первых осуществленных образцов этих машин, мне кажется, установила ряд их решающих преимуществ. Мне, как автору метода, заведомо верящему в его будущее, невозможно быть объективным г! разборе сравнительных показателей этих двух методов. Поэтому, когда был пущен наш первый завод, который уже полтора года изготовляет '/з московского потребления кислорода и который Вы посетили, я просил о назначении Правительственной комиссии. Такая комиссия в составе председателя т. Кафтанова и членов: тт. Касаткина, Гамова, Хабахпашева, Гельперина, Мороза и Павлова была назначена Советом Народных Комиссаров и должна была дать сравнение и оценку перспективных возможностей развития этого метода. Ее заключения находятся, вместе с лежащими в их основе численными материалами, в СНК СССР, и Вы легко можете с ними познакомиться. Из этих материалов Вы смогли бы усмотреть, что выводы, содержащиеся во втором разделе докладной записки профессора Герша, посвященного сравнению техно-экономических показателей машин низкого и высокого давления, совсем не согласуются с заключениями комиссии. Я думаю, что это разноречие происходит оттого, что профессор Герш несколько «своеобразно» обращается с числами и фактами.

Заключения Правительственной комиссии послужили основой для создания Главкислорода.

Однако развивая турбокислородный метод, я сам всегда настаивал на том, чтобы до тех пор, пока этот метод не будет полностью освоен, нельзя прекращать и сокращать у нас в Союзе изготовление установок высокого давления, хорошо освоенных промышленностью. Поэтому, когда ставилось производство турбокислородных машин, под него был отведен специальный завод (бывш. завод № 28), а два существующих автогенных завода — Московский и Свердловский — не были тронуты.

Главное затруднение в развитии кислородных установок и высокого и низкого давления, которое держит Глававтоген так же, как и Главкислород,— это отсутствие компрессоров. Заграница дает сроки поставки компрессоров от 30 до 40 месяцев, а наган заводы, как Невский, Сумской, Мелитопольский, Киевский, перестали функционировать. Если ставить вопрос о более быстром развитии кислородного дела в стране, то первым условием этого является восстановление нашей компрессоростроительной базы. Я со своей стороны пытаюсь всевозможными путями ускорить восстановление Невского завода.

Что касается предложений профессора Герша о дальнейшем развитии метода высокого давления для крупных масштабов получения кислорода, то здесь очень мало реального, так как во всех своих предыдущих попытках в этом направлении он не имел успеха. Достаточно сказать, что на постройку одной и единственной станции ДЗМО [127] было затрачено 15 425 тыс. руб., и даже в условиях мирного времени она осуществлялась 5—7 лет, хотя по существу она являлась лишь несколько измененной к худшему копией немецкой установки. Повторять такие начинания вряд ли следует, так как я думаю, [что] только методом турбин мояс-но будет осуществить крупные установки.

127

Речь идет о кислородной станции Днепропетровского завода металлургического оборудования

Развитие современной техники на примере гидро- и теплоэлектроцентралей показывает, что турбинный, а не поршневой принцип — единственный путь осуществления подобных установок в крупных масштабах. <...>

П. Капица

87) В. М. МОЛОТОВУ 7 сентября 1944, Москва

Многоуважаемый Вячеслав Михайлович,

Два месяца тому назад (11 июля) академики-физики (9 человек), и в том числе я, обратились к Вам с просьбой

дать указания о принятии мер к ликвидации лженаучных течений, в коих воспитывается наша молодежь на физфаке МГУ [128] . Обращение к Вам было следствием того, что обращение к тов. Кафтанову (копия которого была приложена) [129] не оказалось действенным. Сейчас, конечно, Вы исключительно заняты, но отсутствие какого-нибудь ответа и результата огорчительно.

128

В архиве Капицы хранится несколько копий письма от 11 июля 1944 г. Судя по этим копиям, инициаторами обращения к Правительству были академик-секретарь Отделения физико-математических наук АН СССР А. Ф. Иоффе и академики А. Н. Крылов, П. Л. Капица. Затем письмо подписали еще 6 академиков.

«Уже в продолжение ряда лет состояние дела подготовки молодых кадров на физическом факультете Московского государственного университета внушает нам серьезное беспокойство,— пишут академики.— Положение, создавшееся на факультете, характеризуется тем, что вместо передовой науки там получают возможность развиваться отсталые течения, часто переходящие в лженауку. Примером последней являются работы проф. Кастерина и Тимирязева, грубую ошибочность которых Отделение физико-математических наук Академии наук СССР в свое время разоблачило. На факультете существует ночва, благоприятная для повторения подобных ошибок. Так, например, сейчас происходит совершенно нелепая и нездоровая борьба против одного из наиболее прогрессивных течений нашей науки — химической кинетики академика Н. Н. Семенова. <...> Московский университет должен быть ведущим в нашей стране. При данном же состоянии физического факультета он явно не может готовить кадры передовых физиков...»

Академики предлагают назначить руководителем физического факультета МГУ одного из ведущих советских физиков и называют имена И. В. Обреимова, М. А. Леонтовича, В. А. Фока. Кроме того, они «считали бы желательным привлечение Отделения физико-математических наук в целом к ответственному делу реорганизации преподавания на физическом факультете Московского государственного университета».

129

Письмо на имя председателя Комитета по высшей школе С. В. Кафтанова (дата на копии не проставлена) подписали 11 академиков, в том числе и Капица.

Ученые всегда имеют склонность уходить от жизни в кабинеты и лаборатории. Нелегко их объединять и заставлять реагировать на ненормальности жизни Университета. Если они почувствуют, что их выступление остается без внимания, то их еще труднее будет тормошить от сна.

Вы сами ведь указывали на желательность борьбы с лженаукой!

Правы ли академики в своем письме?

Я думаю, что да.

Но если физическое отделение Академии наук неправильно судит о физике, то тогда ведь надо реформировать Академию наук. Ведь § 1 устава Академии наук гласит, что она является высшим научным учреждением СССР.

Важно ее авторитет поддержать.

Ваш П. Капица.

88) С. Г. СУВОРОВУ 19 сентября 1944, Москва

Заведующему Отделом науки ЦК ВКП(б) С. Г. Суворову

Уважаемый товарищ Суворов,

Вы меня просили дать заключение, следует ли секретить книгу Векшинского «Новый метод металлографического исследования сплавов». Я думаю, не стоит, и вот почему.

Я не знаю наших принципиальных установок в вопросе о том, какие достижения науки и техники следует секретить и какие государственные интересы при этом преследуются. Поэтому исхожу из моих собственных соображений на этот счет, а они таковы. Возьму конкретный пример.

Во второй половине своей жизни Ньютон был назначен на весьма важный пост заведующего Монетным двором Англии. Это было вызвано тем, что в Англии создался серьезнейший финансовый кризис из-за недостатка монеты в обращении. Король Карл, не имея возможности справиться с этим кризисом, пошел на крайнюю меру назначения гениального ученого на этот пост. Результатом было то, что через небольшой промежуток времени, не увеличивая оборудования, Ньютон поднял производительность Монетного двора в 8 раз и вывел страну из кризиса. Деятельность Ньютона в качество директора Монетного двора до сих пор засекречена. <...> Попытки Лапласа в 1802 году по поручению Наполеона узнать подробности этой стороны деятельности Ньютона не увенчались успехом. И по сей день, по прошествии двухсот лет, англичане, по-видимому, не публикуют никаких данных о деятельности Ньютона на этом поприще, хотя это могло бы иметь биографический интерес (может быть, Ньютон своей деятельностью открыл принципы фордизма и тейлоризма в организации труда — этого мы не знаем). По-видимому, англичане считают, что все, связанное с производством денег, следует держать в строгом секрете, чтобы техника этого дела оберегалась не только от иностранцев, но и чтобы не поощрять деятельность предприимчивых соотечественников на поприще изготовления своих де-пе5кных знаков. Это понятно.