Письма солдат
Шрифт:
— Значит, из Англии не уйдем.
В ответ комбат глубоко вздохнул, возвел очи горе и постучал по столу.
Из задумчивости Никифорова вывел вопрос батальонного начальствующего над транспортно-механической частью.
— Идемте, Иван Дмитриевич. У меня через четыре часа поезд с Финляндского отходит.
— Время есть, Виталий Павлович. Успеем на метро ко мне в Сосновку заскочить. Угощу, напою с дороги.
— Рад бы, но домой спешу. В Кексгольме дети
Сам Никифоров еще раздумывал, идти к метро, или взять мотор? Домашним он отбил телеграмму еще с Берлинского вокзала, предупредил, чтоб не беспокоились.
Ага! Так точно! Первым что бросилось в глаза на перроне, так это фигура и милое личико Лены. А затем супруга метнулась и повисла на шее штабс-капитана.
— Живой! Приехал. Ваня. Дорогой ты мой, родимый, Ванечка.
— Тише, тише. Вернулся пока в командировку, — тихо молвил, успокаивая супругу, Иван. — Ты знаешь, я всегда возвращаюсь.
— Не знаю. Только верю. Кожины у нас гостили. Твой племянник Кирилл приезжал. Только тебя все заждались, — по щекам Елены Николаевны стекали слезы, глаза блестели, светились счастьем.
— Спасибо тебе. Ты одна?
— Нет, одна. Дети и родители дома ждут.
На вокзальной площади близ автобусной остановки стоял надежный семейный «Лебедь-32». Елена Николаевна как заправский шофер элегантно ступила в салон, завела мотор, ткнула в кнопку электрических дворников. Хоть и весна, но на улице сыро, в зимнем обмундировании совсем не жарко.
Только в машине Иван Дмитриевич вспомнил о капитане Соколове. Могли бы добросить до Финляндского, а то и уговорить заглянуть на часок. Увы, Виталий Павлович отстал, а искать его по всему вокзалу безнадежное дело.
Не стоит рассказывать, как встретили главу семьи в особняке на Михайловской улице. Невозможно понять, кто больше обрадовался: дети или родители. Папа сразу после торжественного обеда потащил Ивана в кабинет. К мужчинам присоединилась Елена Николаевна.
— Как понимаю, у тебя срок службы затягивается.
— Увы, сам понимаешь, пап, батальон стоит в Англии, на постоянное место базирования вернемся не скоро.
— Что ж, раз Бог велел, а царь позвал, служи спокойно. Видишь, дома молитвами и попечением полный порядок, за внуками приглядываю Лену вот жалко, — Дмитрий Федорович кивнул снохе.
— Дождусь. Все дождемся. Возвращайся скорее насовсем, Ваня. Если так приспичит, я с тобой хоть в Сибирь на новые стройки, хоть в Монголию или Уйгурский каганат в экспедицию.
Иван мягко улыбнулся супруге. Никуда ему не хотелось, ни на большие заказы за Уралом, ни за золотом в колонии. Атмосфера своего дома действовала умиротворяюще, сами стены, старая добротная мебель, книги в шкафу настраивали на соответствующий лад.
— У меня из трех сыновей двое путевые, —
— Мы все трое нормальные русские, — набычился Иван. — С Алексеем не так все просто. Вернется еще. Закончится эта катавасия с бедламом и Содомом, успокоится, вернется. Примешь старшего блудного сына?
— Куда деваться, сын у Лешки нашей породы. Вернется, выпорю, да приму. Ты лучше его последнее письмо прочитай. На днях пришло. Наш стервец в Америке учителем работает. Не совсем пропащий, раз правильным делом занялся. Остепенится, мозги из седалища в голову поднимутся, человеком станет.
— Надеюсь.
Иван Дмитриевич тряхнул головой, посмотрел на часы и пошел вниз к телефону. Пока в городе, стоит позвонить партнеру, поинтересоваться делами компании. Нет, отчеты хорошие, Евстигней Капитонович взял хороший выгодный заказ на расширении «Авиабалта», два новых цеха и заводская больница. Прибыль от партнера если и утаивает, то самую чуточку. Однако, обязательно надо позвонить, заехать, в глаза посмотреть, документы глянуть своими глазами. Жизнь такая штука — если хочешь сделать хорошо и надежно, сделай сам.
Следующий день преподнес сюрприз. Утром Иван ездил по делам батальона, отметил прибытие в документах, договорился о поездке на полигон в Красном Селе, поинтересовался новинками в саперном деле. А после обеда по телефону позвонил тот, от кого Иван и не ждал вестей в этом году.
— Здравствуй, Иван Антипович!
— Рад слышать! Здравствуй, Иван Дмитриевич, — в трубке звучал уверенный бас старого друга геолога.
— Ты в городе? Поверить не могу. Как помню, ты готовил экспедицию на два-три года.
— Все верно. Экспедицию готовил. Отправил. Сам прошел по Тунгуске, да только пришлось людей дальше отправить, а самому вернуться.
— Так ты давно в Петербурге!
— С осени.
— Тогда почему не звонил?
— Звонил, мне сказали, ты на фронте. Сейчас набрал номер чтоб выяснить, нет ли от тебя вестей.
— Приезжай, сам расскажу, и ты поделишься успехами в твоих изысканиях.
— Принимается. Только учти, я легок на подъем.
— Ты не угрожай, — хохотнул Никифоров. — Ты давай мотор лови.
Угрозу Иван Антипович Ефремов исполнил в точности. Иного и не ожидалось. Ровно в шесть вечера в дверь позвонили. Старого друга на пороге встретил сам глава семьи. Ефремов совсем не изменился, такой же массивный, широкоплечий, с живыми глазами. Вот только заметно прихрамывал и пришел с тростью.
— Проходи, не стой. Дай тебя обниму!
— Благослови тебя Господи, и твой дом, и всех родных твоих, — Иван Антипович размашисто перекрестился на икону.
— Как добрался? Что с ногой?