Письма спящему брату (сборник)
Шрифт:
В общем, смотри, к чему она больше склонна — к строгости или к мягкости. Можно чередовать, так еще лучше. Главное, чтобы она была строга к другим и снисходительна к себе, и все, все списывала на противостояние «наших» и «ненаших». Чем яростнее борьба с «ненашими», тем вольготнее будет тебе самой — тебе сопротивляться уже и руки не дойдут, в них флаг полощется, а на шее барабан висит. Синаксарный там или уж какой — не вижу разницы.
И пусть она подходит ко всякому человеку, особенно к ближнему, к товарищу по вере, со своим готовым шаблоном. Мужчины пусть общаются на уровне формул, словесной эквилибристики, твоя роль куда пикантнее и соблазнительней. Пусть она ожидает от каждого встречного каких-то особых, тонких ощущений. Если вдруг
И все-таки, девочка, не обольщайся. По краю ходишь, по краю. Все-таки это в церкви. Будь она политиканом, деятелем феминистического движения или борцом за права животных, все эти милые шалости были бы куда невиннее. Но ты играешь с огнем. Помни. Все, иди, работай.
13
Итак, всего-то за пару земных месяцев жизнь нашей дамочки круто изменилась — она стала самой активной христианской. Нет-нет, как это ни мерзко, это еще не самое страшное. Напротив, это же шанс, мой шанс… Я покажу им, что такое высший класс — как провести свою жертву через церковь, и не опалить копыт!
Активная прихожанка, редактор какой-то там газеты… Ну да, таинства, службы, это все есть, как же это, как же это жжется… ну, неважно, это проблема рядовых искусителей. Но мой гениальный план уже начал сбываться! Активнейшая общественница — тут у них, в эсенгешном управлении, опыт богатый, партийно-комсомольская работа это раньше называлось. Что вся эта деятельность была направлена не за, а против, это и так понятно. Ну не лыком же мы шиты, в конце концов! Против косности (так мы назовем здоровый консерватизм), против буквализма (стало быть, против ясно выраженной воли Врага), против чинопочитания (а это, конечно, вожди Его воинства). Нет, нам еще не до конца удалось переубедить ее, придать словам нужное значение, но мы определенно работаем в этом направлении. «Я знаю, как надо!» — это замечательное выражение уже, по сути, становится ее девизом.
Человек, любой человек, который оказывается перед ней — это теперь уже не таинство, это объект научения, исправления, воспитания. Дырка от бублика. Вот оно, наше начало! Это Враг пусть возится со своими подопечными, пусть повторяет об уникальности и неповторимости каждого. Мы-то знаем, что всех, всех надо будет привести рано или поздно к общему знаменателю, пучок укропа в зубы и на праздничное блюдо. И всякий, кто начал приводить к общему знаменателю своих ближних — наш первейший помощник. Кого не приведет, тех по меньшей мере напугает, тех заставить отвергнуть суровую строгость Врага, перепутать свободу со вседозволенностью.
Ненавидь грех и люби грешника, учит своих последователей Враг. Ну-ну. Посмотрел бы он, как это у них получается, и где на самом деле исполняется этот принцип! В аду, где ж еще. О, как ненавидят грех те, кто маринуются в наших бочках — до дрожи, до омерзения, до зубовного скрежета. Ненавидят — и не могут расстаться с тем, что стало уже стержнем их натуры. И где же любят грешничка, как не у нас — сладенького, свеженького, такого аппетитненького!
А у них что? Вялая, серая безразличность. «Я никого не осуждаю» переводится с их языка как «мне на всех наплевать». «Мы одна семья и любим друг друга» значит «ну да, мы прочли в книжках, что так должно быть, и теперь назвали свой вялый и мимолетный интерес любовью, и делаем вид, что уже достигли вершин». Но самое-то главное — те, кто знает, как надо! У них давно готовы ответы, написаны программы, заведен распорядок службы, жизни и мысли, и теперь Враг для них — ссылка, авторитет, инструмент. Вот оно, главное. Вот оно, наше.
И
Но даже не общественная деятельность здесь главное! Дома — вот где стало у нее устраиваться совсем по-нашему. То есть по-моему, по-моему, да, а то что эти болваны понимают! Тут у них тихая взаимная ненависть и презрение. Он, утонченный и образованный человек, и она, напористая, напыщенная, самоуверенная.
А еще эта властная мама, которая все звонит и проверяет, куда кто пошел, кто чем обедал, и совершенно не интересуется существенным — так ей в лоб проповеди нашей милой христианочки, проповеди со властью, с силой, с убеждением. Стань такой, какой я хочу тебя видеть. Не Враг, а я, я, я! Какой упоительный гимн… Она не помощник Врага на этой земле, она Его заместитель. Не окно, пропускающее Его свет, а подробная инструкция с описанием этого света. Одно удовольствие с такими работать.
А дальше… Вот появился на горизонте и тот самый понимающий человек. Из той же общины, из той же газеты. Тактичный, умный, такой, такой привлекательный… Нет-нет, ничего особенного, только братские отношения! Она, конечно, даже не думает, что мимолетная постельная измена мужу была бы в чем-то проще и легче, чем вот такая — интеллектуальная и эмоциональная, но зато глубокая, со смыслом, с интересом, со страстью… Платоническая, вот как они это называют. Придумали тоже, при чем тут Платон?
А дальше — дальше все уж расписано наперед. Романтические встречи, свидания под маской борьбы за что-то духовное… Ну, про плотские искушения и так все понятно. Пусть тешатся они своей высокой духовностью, а гормончики-то тем временем поигрывают, ласки-то хочется, как ни крути. Но и это здесь — только инструмент. А дальше — непонимание и грубость нового духовника (так мы назовем его принципиальность). Горячо любимые братья и сестры обернутся отвратительнейшими ханжами и фарисеями: опознавательная система «свой — чужой» сработает пару раз наоборот, и откроют по ней огонь из всех стволов, правду-матку в глаза, принципиальная братская критика — ну, это в эсенгешном управлении хорошо умеют.
И всё… и поплыла наша христианочка в свободный дрейф. Та, первая община, оказалась не того идеологического направления, у нее раскрылись глаза на всё их мракобесие. Эта, новая, окажется лицемерной и нетерпимой, и снова раскроются глаза. И пойдет она по белу свету пробовать на зубок разные конфессии, искать ту, которая точно по ее мерке будет, где примут ее с распростертыми объятиями, ничего не захотят в ней переделывать, а поймут и оценят ее такой, какая она есть. Есть такая община, и вы ее знаете! Это у нас. Слава аду, не заведено у нас жаловаться, что новоприбывшие слишком худосочны, да грешки у них слишком заурядны, да душонки мелки и невонючи. Что ни есть в печи, всё на стол мечи, велит нам наш вечный, здоровый голод. Так что должен окончиться у нас этот дрейф не где-нибудь, а у нас.
Ну, а по дороге можно неплохо поразвлечься, проталкивая ее сквозь кучу самых разных общин и конфессий. Та слишком авторитарна, эта, напротив, охотно венчает гомосексуалистов. Эта не спешит модернизироваться, а та уж в конец обмирщилась, превратилась в клуб по интересам. Эта молится на непонятном языке, а та под видом гимнов поёт пошлейшие попсовые песенки. И главное, людишки, людишки-то всё какие-то неприятные, мелочные, глупые, злобные, исправлению совершенно не поддаются… Куда ей таких! Ей ангелов подавай в братья-сестры. А еще лучше — буратин длинноносых, она сама их обстругивать будет на свой вкус, или на дрова рубить, уж как заблагорассудится.