Письма в Небеса обетованные. Протоиерею Николаю Агафонову, священнику и писателю, наставнику и другу
Шрифт:
Молитва у Престола Господня и проповедь на паперти
Талантами Господь отца Николая не обделил. У него прекрасный голос – мягкий баритон, и службы он вел так, что каждую буковку каждого слова произносил с таким чувством и с такой внятностью, на такой возвышенной ноте, что невозможно было не почувствовать красоту и духовную силу богослужений.
Впервые я увидел его в храме-памятнике Георгия Победоносца, что на площади Славы в центре Самары. Отношение к этому храму, возведенному к 2000-летию Рождества Христова и 55-летию Великой Победы, не только у меня, но и у
Назначенный настоятелем храма протоиерей Николай Агафонов сразу привлек внимание прихожан не только тем, как он служил Божественную литургию, но и глубокой, мудрой проповедью, сказанной внятно и просто. Скоро выяснилось, что отец Николай был ректором Саратовской духовной семинарии, когда она только создавалась. Потом заслужил признание как миссионер, устроив на кораблях две плавучие церкви, в которых он, плавая по Волге, свершал Святое Крещение и богослужение, причаливая к берегам тех поселков и деревень, где не слышали слова Божия почти восемьдесят лет. В его служении Господу сразу чувствовалась творческая устремленность, свободная от схоластики и унылого начетничества.
Слово его было живое, простое, связанное с днем сегодняшним. Вот этим он и взял – той самой заповедной простотой, которая понятна и умудренному знаниями интеллигенту, и самому обыкновенному мирянину.
Как же было не обрадоваться, если среди духовенства нашего появился еще один священник – широкообразованный, владеющий даром слова, произносимого в храме его сильным голосом.
Но еще неожиданнее и радостней для всех причастных к литературе, а в особенности для нас, писателей, было узнать, что отец Николай владеет словом не только устным, но и письменным. Причем не графоманствует, как это случается с некоторыми священниками, которым кажется, что зарифмованные известные церковные события, чаще всего праздничные, и есть поэзия.
Неоднократно мне вручались тетрадочки с такими виршами, и автор, скромно потупившись, смиренно говорил: «Вот, почитайте на досуге, что я тут сочинил с помощью Божией…»
Первые свои рассказы отец Николай дал почитать владыке Сергию (Полёткину). Владыка не только одобрил, но и сказал, что рассказы обязательно надо публиковать. И батюшка отдает рассказы сначала в самарское издательство, а затем, дополнив изданный сборник новыми рассказами, посылает их в Санкт-Петербург, где оканчивал духовную академию.
Сказать о протоиерее Николае Агафонове, как принято в литературной критике: «Он пришел в литературу…» – никак нельзя. Потому что он не пришел, а, скорее, ворвался – стремительно, сразу и надолго, обратив на себя внимание читателя самого массового, того самого, что мы и называем народом. Его книга «Неприкаянное юродство простых историй», изданная – после Самары и Петербурга – сразу в нескольких московских издательствах, полюбилась и запомнилась и стала частью современной литературы, как бы ни старались замолчать приход в литературу нового писателя наши высоколобые либеральные критики.
Еще бы!
Ведь этот писатель не из «либеральной среды», не из финансистов и следователей, знающих тонкости «подковерной борьбы» за власть или распутывания уголовных дел, не сын какого-нибудь дипломата или банкира, а выходец из обычной семьи, да к тому же – что, пожалуй, решающее обстоятельство – священник!
Народ наш научился разбирать, что его духовный наставник – не тот, кто «не вылезает» из экрана телевизора, кочуя из одной программы в другую, с одного телеканала на другой, более «острый и перечный», а тот, кто несет в жизнь слово Истины, согретое любовью и добром, – через книги, фильмы, музыку, живопись. И конечно же, с церковного амвона. Это те священники, которых народ принял всем сердцем.
А в нашем случае эти две ипостаси совместились – служение у Престола Божия отца Николая в храме продолжилось и «проповедью на паперти», как можно определить литературное творчество, посвященное Господу.
Беседы в автомобиле и за дружеским столом
Прошу прощения у читателя, что дальнейшее повествование об отце Николае пойдет «в неформальной обстановке». Но ведь именно в таких поездках, встречах и узнается человек, раскрывается его душа.
Конечно, расскажу лишь о том, что наиболее ярко запомнилось и что входит в формат нынешней публикации. Сейчас вспоминаю, как батюшка сидит за рулем своего автомобиля, спокойно и уверенно ведет машину по шоссе и говорит: «Что послушаем?
Я взял с собой про Гончарова и про Александра Грина. Какую аудиокнигу выберем?» Выбираем «про Гончарова».
Во время таких поездок, куда батюшка нередко брал меня с собой, отец Николай «добирал» те знания по литературе и кино, которых у него не было. Ездили мы или на встречи с читателями, или на праздничные службы по направлению владыки, к его друзьям или почитателям. Помимо слушания аудиокниг, он неизменно выспрашивал меня о том, чего не знал в силу специфики своего образования. Но нередко я поражался тому, как интуитивно он определяет именно шедевры кино и выдающиеся произведения литературы, которые я ему рекомендовал.
Ко мне он проникся доверием после того, как я с радостью рекомендовал его для приема в члены Союза писателей России, и после прочтения некоторых моих книг. Приведу лишь один пример, который объяснит и название этой публикации.
Заговорили о кино – в это время батюшка стал слушателем Высших сценарных курсов при институте кинематографии в Москве. Я называл ему классику мирового кино, которую советовал посмотреть.
– А мне очень нравится «Дневник сельского священника», – сказал он.
Я так и ахнул. Ведь это один из фильмов классика французского кино Робера Брессона. Стилистика фильма – неторопливая, совершенно лишенная внешних эффектов, вся сосредоточенная на внутреннем, духовном состоянии героя. Такие фильмы редко кому нравятся.
– Вы знаете, что это один из любимых фильмов Андрея Тарковского?
– Нет. Но Тарковского люблю, я вам говорил. Особенно «Андрея Рублёва». Хорошо помню, как после просмотра мы в семинарии долго не спали, а всё говорили о фильме. Это было для нас событием. Брата вашего, конечно, запомнил.