Письма. Часть 2
Шрифт:
Большое поздравительное (и нравоучительное) послание того С<ергея> Я<ковлевича> к Дооде [275] в последнюю минуту затерялось. Отыщется — дошлем. Для доброго дела никогда не поздно.
Никогда не поздно.
<МЦ>
Вшеноры, 30-го сентября 1925 г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Паспорт на днях будет. Дело за визой. Визу обещал достать М<арк> Л<ьвович>. Виделась с ним 15-го, с тех пор ни слуху, ни духу. На какие деньги поеду — не знаю. Отъезд, ведь, не только билет, но уплата долгов, покупка и починка дорожных вещей, переноска, перевозка и пр. Сделайте все, чтобы фонд литераторов — дал. Председатель — Ходасевич.
275
Д. Г. Резников.
Отъезд решен. Вся совокупность явлений выживает. Повысили квартирную плату, на стенах проступила прошлогодняя сырость, рано темнеет, угля нет, п. ч. в ссоре с единственным его источником, — много чего!
Да (между нами!) содержание мне на три месяца сохраняют, но жить на него не придется, так как С<ережа> не может жить на 400 студенческих кр<он> в месяц. Ему нужна отдельная комната (д<окто>рская работа), нужно хорошо есть — разваливается — нет пальто. Много чего нужно и много чего нет. Я не могу, чтобы наш отъезд был для него ущербом, лучше совсем не ехать.
Вся надежда на вечер [276] и на текущий приработок, — сейчас зарабатываю мало, нет времени даже на переписку стихов. В свободные минуты — «Крысолов». Пишу предпоследнюю главу. Бедная «Воля России». Героизм поневоле или: «bonne mine au mauvais jeu» [277] (что-то же). Убеждена, что никто из редакторов его не читает, — «очередной Крысолов? В типографию!»
Да! Первая размолвка с А<нной> И<льиничной>, кстати очень и очень ко мне остывшей. Недавно, по настойчивой просьбе С<ережи>, прошу ее извлечь мой паспорт из какого-то проваленного места в министерстве. (Ей легко, п. ч. ни с кем и ни с чем не считается, и для себя такие вещи делает постоянно.)
276
Вечер, на котором Цветаева читала свой очерк о В. Я. Брюсове „Герой труда“, в Чешско-русской Едноте.
277
Хорошая мина при плохой игре (фр.).
И ответ: «Нет, не могу. Придется ждать в двух канцеляриях. Невозможно». Через 10 мин<ут> С<ережа>, просивший совсем другим тоном (улещая, как умеет тот С<ергей> Я<ковлевич>), добился. А мой тон — Вы знаете: в делах — деловой, вне лирики. Лирика — как предпосылка. (Молча:) «Зная, как Вы ко мне относитесь, зная, что я — вообще и что — для Вас, прошу Вас…» (Вслух:) «А<нна> И<льинична>, у меня к Вам большая просьба: не могли бы Вы» и т. д. Впрочем, на этот раз, такой предпосылки не было; слишком знаю, что я для нее: если не раз-влечение, то от-влечение, м. б. просто — влечение. И только. Ради этого времени не теряют. — Хотите конец? Она просьбу («С<ергея> Я<ковлевича>») исполнила, а я ее не поблагодарила. Не смогла. Но не улыбайтесь, торжествующе: все это я знала с первой минуты, теперь — узнала. Нелюбимую Нину она всегда — житейски — предпочтет любимой (?) мне. Словом, я для нее — тот, кого в случае бури первым выкидывают из лодочки. Семья — одно, я — другое: второе, десятое, нечислящееся. — По-мужски. —
К Муру тоже остыла. (Была — страсть!) Боязнь привязанности? Чувство моего — здесь? — единовластия? Огорчение (смягчаю), что не позвали в крестные? Видимся редко, — раз в неделю, не чаще. Раньше, при встрече, она — сияла, сейчас на лице оживление — и только. (NB! Оживляю — даже мертвецов!) Мне не грустно, п. ч. я ее не любила, и не досадно, п. ч. не самолюбива. Нечто вроде удовлетворения большой кости в собачьей глотке: «Ага! подавился мною!» Иногда я думаю, что я бессердечна, до такой степени все мои любови и нелюбови вне всякого добра (мне) и зла. «Тянет», «не тянет» — всё. Обоснование животного — или чистого духа, могущего, за отсутствием платы, разрешить себе эту роскошь тяготения. Вообще, у меня душа играет роль тела: диктатор.
Читайте или не читайте Вадиму, Вам виднее. Только — остерегаю — чтобы никогда — ей — ни звука. Все равно дойдет (до меня). Думаю, учитывая все сказанное, — она меня больше любит.
<Приписка на обороте:>
Везти ли примус? Есть ли в Париже керосин? По утрам разогреваю Мурке еду — лучше всякой спиртовки. (А газ взрывается.) Не смейтесь и ответьте.
Целую Вас, Адю, Ооолу [278] и Наташу. Вадиме (е) и Володе привет.
278
Ольга Чернова.
Р. S. Будут ли они учить Алю? Необходимо, чтобы она сдала экз<амены> в IV кл<асс>.
МЦ.
Того же 1-го окт(ября) 1925 г., четверг
Письмо второе
Только что вложила письмо в конверт — как Ваше (Ваши). Самое сомнительное — коляска. Очень велика и тяжела: дормез. [279] Но Мур сам очень велик и тяжел, носить на руках — руки отвалятся. Не справитесь ли Вы, дорогая Ольга Елисеевна, и о цене сидячей коляски, легонькой, для гулянья, — но с пологом, т. е. верхом, от дождя? М. б. — не так дорого, — вместо кресла. Минус кресло и минус провоз — вот и коляска. С нашей трудно управляться: на Александра III в детстве. А спать он в ней все равно на днях перестанет: уже упирается ногами. Купим все на следующий же день по приезде. Кроватку хочу хорошую, надолго. А с нашим дормезом — не то, что в 15 мин<ут> до парка — и в час не доползешь.
279
От фр.: dormeuse — дорожная карета.
Умилена двойным распоряжением касательно тряпок. Одарю кого-нибудь. Градации нищеты ведь неисчислимы! Кому-нибудь (хотела бы посмотреть!) наши отребья будут пурпуром и горностаем. (Мур проснулся и скромно, но громко стучит копытами об коляску — знак, чтоб брали!)
_______
Да! Забыла рассказать. В квартире, покидаемой А<нной> И<льиничной> — чудесной, на вилле, в каштановом саду, над ручьем — м. б. будет жить В<иктор> М<ихайлович>. [280] Сообщила с неопределенным смехом. В иные минуты передо мной вскрыты все черепные крышки и грудные клетки, обнажая мозги и сердца. А<нна> И<льинична>: большая тропическая кошка. С<ережа> с ней управляется отлично. Я (остывает) — разучиваюсь.
280
В. М. Чернов.
_______
Только что получила письмо от М<арка> Л<ьвовича>, советует в фонд литераторов обращаться через Зензинова. Пишу ему нынче же. С нескольких сторон — хорошо. Действуйте — через кого Вам легче. На днях увижусь с М<арком> Л<ьвовичем> и после разговора напишу. У нас, увы, 600 кр<он> долгов. (У Маковского, кажется, было около 60.000 крон!) Просить нужно не меньше 500 франков.
_______
Читаю сейчас Башкирцевой — Cahier intime. [281] Суета и тщета. Жаль ее чудесной головы. Ничтожные молодые люди и замечательные чувства по поводу них. Неправы — издавшие и неправы — так назвавшие. «Intimitй» [282] Башкирцевой — ее голова, а не маскарадные авантюры. Хотелось бы написать о ней. Прозаик ревнует меня к поэту и обратно. — Раздвоиться. —
281
личная тетрадь; дневник (фр.)
282
Личность (фр.).
Кончаю. Мои письма сухи, не мои. Торопясь, нельзя чувствовать, хотя чувствование — молниеносно. Иная быстрота.
От чтения Башкирцевой — две досады: за нее, знавшую только эту жизнь — и за себя, никогда ее не знавшую. (Сужение круга выбора.)
Целую всех. Спасибо Вадиму за клочки письма. Буду постепенно сообщать Вам все новости. Аде спасибо за план.
МЦ.
Р. S. Как понравилась моя фотография?
Клетчатое платье — подарок С<ережи> на редакционные деньги.