Письма
Шрифт:
Прямо в глаза скажу: наш летний план лопнул. Никаких наслаждений в Дубечне нет, кроме сознания, что ты выехал на дачу и не пожалел для этой авантюры столько-то сот рублей. Мы с Галей и прочим семейством будем отсюда удирать в конце июня или в начале июля. Может быть, твое общество и скрасило бы тоску, но согласись, что ожидать тебя до такого времени, да еще с опасностью тосковать потом вместе с тобой, не стоит.
Заедает продовольственный вопрос. Село в трех километрах от базара, а на базаре тоже того купишь, а того и не купишь. Ходим и выпрашиваем у колхозников,
Лес далековато, речка прямо далеко, пока до нее доберешься, не узнаешь собственного характера. блохи, мошки, жара, духота, теснота, отсутствие газет, вечерняя темнота, одним словом, как мы будем рады, когда в Москве прижмем тебя к сердцу и выпьем в хорошей обстановке рюмку коньяку!
Нет, я не создан для дачных наслаждений...
Сообщаю тебе обо всех этих неприятностях, просим не падать духом. Если ты останешься в Москве, напиши об этом, тем приятнее будет для нас туда возвращаться.
Одним словом, в конце июня встретимся. Ты все-таки напиши два слова.
Привет и поцелуй.
А. Макаренко
Н. В. ШЕРШНЕВУ
1 июля 1937, Ялта
Дорогой Коля!
Спасибо, что ты героически написал мне, не ожидая моего ответа. А с моим ответом обыкновенная история - хотелось написать тебе подробнее и поэтому все откладывал на завтра, а так как меня солидно загрузили разной писаниной, то откладывание вышло безобразно длинным.
Вчера мы с Галей приехали в Ялту. Здесь есть так называемый Дом творчества. Условия здесь шикарные, но творцов мало, живут больше жены творцов.
В твоем письме на первом месте стоит слово "грусть", одно из самых отвратительных человеческих слов. Такое же противное еще слова "тоска". Я не люблю их за то, что они в сущности слова фиктивные. Я понимаю такую штуку, как горе, ненависть, отчаяние. Это очень серьезные штуки, и с ними не позорно повозиться. Но, скажи пожалуйста, что такое грусть? Не могу связать это слово с тобой, человеком молодым, сильным, здоровым, красивым, умным. да и стоишь ты на интересном рабочем месте организатора - самое лучшее, что можно предложить человеку. И если тебе пришлось пустить в ход упорство и нахальство, то это только и доказывает, что у тебя самое интересное дело. Я вспоминаю сейчас свое горьковское время, когда тоже преимущественно требовалось упорство и терпение. Я помню, сколько я тогда "грустил" в одиночку, а потом оказалось, что это самый счастливый участок моей жизни.
Страшно богатое и настоящее дело устроил ты с коммунарами, хотя я уверен, что оно требует от тебя много энергии и приносит неприятности. Там, в коммуне, сейчас протекает обычный пахабный процесс, какой всегда бывает, когда бессильные, бесталанные люди из зависти к другим и из подражания берутся за большое дело. К сожалению, до сих пор это довольно часто у нас встречается и еще будет встречаться - необходимая дань нашему переходному времени. Я уверен, что коммунарские головотяпы понесут и возмездие, все в свое время.
Я, веришь, некоторое время пописывал статейки. Поверь, они были не так плохи, но редакционные бюрократы боятся
а "ПП" иссякла. В "Известиях" от 26 августа я напечатал большой подвал "Цель воспитания" - это должно тебе понравиться.
Очень хочу видеть тебя, но теперь уже к тебе не доберешься. За зиму нужно это обдумать, а следующим летом обязательно поехать. Если мои литературные дела будут удачны, летом я получу возможность покататься.
"Книга для родителей" (первый том) закончена. Она печатается в 7, 8, 9 и 10-й книгах "Красной нови". С 1 января будут печататься два романа: один - в "Красной нови", другой - в "Октябре"#2. Твои отзывы буду ждать с нетерпением. Вообще пиши чаще, не ленись.
Передавай привет всем хлопцам. Тебе кланяется Галя.
Будь здоров.
Твой А. Макаренко
А. А. СВАТКО
14 августа 1937, Москва
Дорогой Сватко!
Возвратился из поездки в Минск и нашел твое письмо.
Спасибо за память.
Пиши подробнее о твоих делах.
Подробно сейчас тебе не пишу, но уверен, что ты еще в Броварах.
Пиши.
Привет.
А. Макаренко
Е. Н. ЛОГИНОВОЙ
10 сентября 1937, Ялта
Уважаемая Екатерина Николаевна!
Получил только данные о печати. А прочее? Школа, театр? Здесь, в Ялте нет ни одной человеческой цифры! Что делать? Пришлете или нет? Если не пришлете, то как понимать? Если пришлете, то как быть со сроком? Три дня над этими вопросами думал самостоятельно, но результаты неопределенные.
В Ялте нет света и машинки, поэтому производительность труда жалкая.
Привет.
А. Макаренко
Е. Н. ЛОГИНОВОЙ
11 сентября 1937, Ялта
Дорогая Екатерина Николаевна!
Через час после отправки Вам письма#1 я получил посылку деревянный ящик 80*60*40. Хорошо, что мои нервы отличаются некоторой устойчивостью: я не столько испугался, сколько почувствовал бодрую солидность Вашего органа, а также массивную величину оказываемого мне доверия. И подумал: получив такой ящик материалов, только подлец может написать плохую статью. Правда, в огромном ящике оказалось три симпатичные книжечки, настолько симпатичные, что Ваше указание на их библиотечное происхождение, далеко не лишнее указание. Но все равно. Статью после этого нужно написать хорошую, в противном случае стыдно будет проходить по Пушкинской площади.
Я теперь понимаю, что это был один из самых легкомысленных шагов в моей жизни, когда я обещал Вам и Кривицкому эту обязательно "хорошую" статью. Ничего не поделаешь - у Вас такой народ обаятельный. Вот и теперь: посылать ящик 80*60*40 и одновременно желать мне хорошо отдохнуть. Я благодарен Вам, восхищен и... принимаюсь за работу.
К 25-му, а может и раньше, статья будет у Вас. Я не подведу, ибо прекрасно понимаю, что у Вас должно еще остаться время, чтобы заказать кому-либо лучшую статью.