Письма
Шрифт:
В целом, в том, что касается просто развлечений и удовольствия, больше всего мне понравились первые дни в Венеции. Зато в Ассизи мы жили оч. дешево; я привез назад примерно фунтов пятьдесят. Оперу нашу утопило: в четверг весь вечер напролет лил ливень; однако в пятницу (наш последний день в Венеции) дали дополнительное представление, на которое наши билеты были действительны. Так что без «Риголетто» мы не остались. Абсолютно потрясающе.
168 К Ричарду Джеффери
[Ответ читателю, который попросил перевести начало одной из песен Древоборода (Книга III, глава 4), а также объяснить ряд имен и названий, включая «онодрим» (Onodrim), название энтов на эльфийском языке синдарин.]
7 сентября 1955
Сэндфилд-Роуд 76, Хедингтон, Оксфорд
Уважаемый мистер Джеффери!
Огромное
Как бы то ни было, эльфийским алфавитом (не рунами) вы овладели достаточно хорошо, чтобы на нем читать. Однако, разумеется, никаких правил для приложения к английскому нет, а, значит, ошибок насажать невозможно, разве что в пределах вашей же собственной системы — так что, как я понимаю, зовут вас Ричард, хотя написали
, что в рамках вашей системы должно читаться как Риджард (
вместо
). Однако в Приложениях к т. III найдется довольно описаний «букв» (тенгвар) и «рун» (кертар) для любого, кому это интересно....
К сожалению, вопреки моим надеждам, дать указатель имен и названий (с переводом), который послужил бы также неплохим словарем эльфийских слов, возможности нет. Уж слишком много их оказалось; так что возникла проблема места и дополнительных затрат. Однако на составление списка я затратил массу времени, и это — одна из причин задержки т. III.....
Думаю, в т. III отыщутся ответы на большую часть ваших вопросов..... Орофарнэ, лассемиста, карнемириэ — это слова Высокого эльфийского наречия (энты предпочитали этот язык), означающие «живущая в горах, серо-листная, украшенная алыми самоцветами».
«Правильная» форма множественного числа от onod будет enyd, или собирательное множественное число onodrim; хотя, возможно, в Гондоре использовалась форма ened. Но en, ened = «середина, центр», как в Эндор, Эндорэ — «Средиземье» (синд. ennorath); и enedwaith = «срединный народ»/ или «срединная область», точно так же, как Фородвайт = «северная область» и т. д. Когда название давали, эта земля еще не представляла из себя бесплодную пустошь; но стала таковой в ходе Третьей эпохи [1]. См. Хронологии Второй и Третьей эпох в Приложениях к т. III. Перегрин, конечно же, реально существующее современное имя, хотя означает оно «путешественник по чужим землям». Фродо — подлинное имя, заимствованное из германской традиции. Его древнеанглийская форма — Froda. Co всей очевидностью восходит оно к древнему слову fr'od, что этимологически означает «мудрый благодаря опыту»; однако связано оно мифологически и с северными легендами о Золотом Веке.....
Искренне Ваш,
ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
1. Т. е. Энедвайт. Об истории данной области см. «Неоконченные предания», «Приложение D» к «Истории Галадриэли и Келеборна».
169 Из письма к Хью Броугану 11 сентября 1955
Обнаружив слово «Нуминор» в романе К. С. Льюиса «Мерзейшая мощь», ты обнаружил плагиат: ну, не совсем плагиат, ведь автор воспользовался этим названием, заимствованным из моих легенд Первой и Второй эпох, будучи убежден, что они вскоре увидят свет. Этого не случилось; но полагаю, что теперь надежда на это есть. Написание Нуминор объясняется тем, что он это слово слышал, но не видел. Нуменорэ, или Нуменор, на Высоком эльфийском наречии означает просто «Западная земля». Что до очертаний мира в Третью эпоху, боюсь, они сформировались скорее «драматически», нежели под влиянием геологических или палеонтологических факторов. Порою мне бы очень хотелось, чтобы возможно было хоть сколько-то согласовать мою карту с вымыслом или теориями геологов. Но это только внесло бы еще больше путаницы в историю рода человеческого.
170 Из письма в «Аллен энд Анвин» 30 сентября 1955
Когда же теперь ждать выхода т. III? Меня растерзают, если вскорости не произойдет хоть чего-нибудь.
171 К Хью Броугану
[В декабре 1954 г. Броуган в письме к Толкину раскритиковал архаичный стиль отдельных мест «Двух крепостей», особенно главу «Король Золотого Чертога»; он назвал этот стиль «оссиановским» и сказал, что согласен с критиком, употребившим определение «высокопарщина». В тот раз Толкин на письмо не ответил; но, когда 18 сентября Броуган написал снова, извиняясь за «нахальство, глупость или подхалимаж», Толкин взялся за нижеприведенный черновик. В итоге он его так и не послал, но вместо того набросал несколько строчек, в которых говорилось, что проблему архаизмов в письме «обсуждать слишком долго», так что придется ей подождать до следующей встречи.]
[Сентябрь 1955]
Дорогой Хью,
....Не тревожься: я не заметил в твоих письмах никакого нахальства (или подхалимажа); а любой читатель настолько благодарный и чуткий имеет право на критику. Как бы то ни было, я вовсе не привык дышать одним лишь неразбавленным фимиамом! Отклика (найдись у меня время), пожалуй, требовало вовсе не то, что ты сказал (в предпоследнем письме, не в том, на которое я ответил) и не то, имел ли ты право это сказать; но боль, что я всегда испытываю, когда кто-либо — в эпоху, когда допускается любое авторское издевательство над английским языком (особенно деструктивное) во имя искусства или «самовыражения», — решительно отметает намеренную «архаизацию». Определение «высокопарщина» на самом деле относится к тем подделкам под «средневековье», что тщатся (ничего в этом деле не смысля) создать якобы древний колорит при помощи восклицаний, таких, как«фуй», «прахпобери», «чертподери», «эге» и тому подобное. Но подлинный архаичный английский куда более «лаконичен» , нежели современный; притом многое из того, что говорилось, на нашем расхлябанном и зачастую легковесном наречии и не скажешь. Разумеется, поскольку в современном английском я не слишком-то начитан и куда лучше знаком с произведениями на древнем и «среднем» наречиях, мой собственный слух до некоторой степени находится под их влиянием; так что хотя я с легкостью вспоминаю, как выразить на современном то и это, первым приходит на ум и срывается с пера не совсем оно. Но возьмем пример из главы, которую ты выделил среди прочих (и назвал кошмарной): Книга iii, «Король Золотого Чертога». «Нет, Гандальв! — молвил король. — Ты сам не ведаешь, сколь ты искусен в целительстве. Не быть по сему. Я сам поскачу в битву и паду в первых рядах, коли суждено. Тем слаще буду я спать».
Вот удачный пример — умеренная или разбавленная архаизация. Используя лишь те слова, что употребляются или известны в среде образованных людей и по сей день, королю на самом деле полагалось бы сказать: «Нет, ты сам не чуешь [1], сколь успел в целенье. Того не будет. Я сам поскачу в битву и паду...» — и т. д. Я отлично знаю, как выразился бы человек современный. «Ничего подобного, дорогой мой Г.! Да вы сами не представляете, какой вы замечательный доктор. Нет-нет, исключено. Я отправлюсь на войну лично, даже если войду в число первых жертв», — а потом что? Теоден, конечно же, подумает и, пожалуй, скажет вслух: «Тем слаще буду я спать»! Но люди, которые так мыслят, на современном языке просто не говорят. Можно написать «Тем спокойнее мне будет лежать в могиле» или «Я крепче усну в могиле, нежели спал бы, оставшись дома», — если угодно. Но этот образ мыслей отдает фальшью, возникает разлад между словом и значением. Ибо король, который изъясняется современным стилем, в таких терминах просто не мыслит, и любая ссылка на мирный сон в могиле окажется в его устах нарочито архаичным оборотом речи (при любой формулировке), гораздо большей подделкой, нежели собственно «архаический» английский, которым я воспользовался. Все равно как если бы какой-нибудь нехристианин ссылался на христианскую догму, которая на самом деле нимало его не трогает.
Или взять стр. 127 как пример «архаизации», которую никак нельзя оправдать как «драматическую», поскольку использована она не в диалоге, но в авторском описании того, как гости вооружаются, — кажется, этот момент особенно тебя удручил. Но подобные «героические» сцены не встречаются в современных условиях, к которым принадлежит и современный язык. Так зачем же сознательно игнорировать и отвергать богатства английского языка, предоставляющие нам такой выбор стилей — не оставляющих места для непонимания.