Письмо литературному агенту

Дорогой Дон!

Что ж, хорошего понемножку. Тебе придется найти другого парня, который сможет занять мое место. Не могу подобрать более подходящего слова. Я выдохся. «Как так?» — спросишь ты. И имеешь полное право. Ведь сколько раз я говорил тебе, что моих историй хватит лет на двадцать? Должно быть, не меньше миллиона. Так вот, все они иссякли.

И ты узнаешь об этом последним. Я не хотел писать такое своему агенту, пока не удостоверюсь сам. Так вот, черт побери, теперь я удостоверился.

Все началось месяц назад. Сначала цитата. Слушай. Кавычки открываются:

Кавычки закрываются.

Я сижу у себя в кабинете, пытаясь выжать из своих мозгов рассказ. Это одно из тех утр, когда хочется превратить свою печатную машинку в стальную дубинку и отлупить себя ею до смерти.

У меня получается рассказ с диалогами, от которых меня корежит, с сюжетом, от которого у меня глаза лезут на лоб, персонажами, от которых, чего там скрывать, меня мутит. Я беру очередной лист бумаги и выкидываю его в корзину, у которой сегодня выдался плотный завтрак. И я сижу, хмурый, размышляя о самоубийстве.

В довершение картины Эва на кухне готовит пирог. В детской Пончик пачкает в кроватке штаны.

Не в силах вынести тишины, в которой заключен мой собственный разум, похожий на кусок желе, я включаю радио. Вскоре ловлю обрывок захватывающего репортажа. Кто-то сообщает, что кукуруза и пшеница поднялись на два пункта, а продажи нерегулярны. Я записываю это замечание на тот случай, если оно пригодится для будущего рассказа, и переключаюсь на другую станцию. Попадаю на окончание еще одного выпуска новостей.

— И эти мерцающие огни, — выпевает диктор, — были видны периодами по десять минут. Дальнейшие попытки исследовать этот необычайный феномен предпринимаются обсерваториями округа. На всех сельскохозяйственных биржах кукуруза и…

Щелк, и приемник выключен.

Да, верно. Я не обратил внимания. Кому-то другому это показалось бы странным. Но ты меня знаешь, Дон. Мне ведь нужно, чтобы кто-нибудь подошел и сказал, только тогда до меня дойдет, что на меня несется грузовик.

И дошло только во время обеда на кухне.

Я хлебал суп и читал только обнаруженную мной «Санди таймс» двухнедельной давности. Пончик выколачивал большой ложкой кашу из своей миски. Я оставил попытки читать, швырнул газету в корзину и включил маленький белый радиоприемник на полке.

Шестая симфония Чайковского медленно умерла, после чего начался очередной выпуск новостей. Диктор сказал:

— Ученые и представители властей продолжают наблюдать за странными мерцающими огнями, которые прошлой ночью появились вокруг Луны. Эти огни загораются на десять минут с интервалом в четверть часа. Распространилось мнение, будто бы это огни межпланетного корабля пришельцев, но эти слухи упорно опровергаются правительством. Одновременно с огнями были получены волновые сигналы, которые радиостанции Земли принимали с интервалом в полчаса. Эти сигналы невозможно расшифровать с помощью известных кодов.

Я положил наполовину съеденный бутерброд на стол и кинулся в кабинет. Здесь я достал толстую папку, озаглавленную «Марс». Ты знаком с этой папкой, Дон. Ты знаешь, я пополняю ее всю свою жизнь, и еще ты знаешь, что все ее чертово содержание я выдумал сам.

Я открыл папку на разделе номер три, подзаголовок В, параграф пять. Какой литературный перл я там обнаружил?

Я уже цитировал

И, должен признать, это превосходило все ожидания. Кто я такой, спрашиваю я, Нострадамус Ист-Флэтбуша? [1] Я разволновался. Я прочитал, что еще содержится в 3—В-5:

Я сидел там, снова и снова перечитывая этот отрывок. Желудок отказывался переваривать обед. Сердце не стучало, а хлопало, как тяжелая дверь. Я решил ущипнуть себя за ногу. Ой, сказал я, с содроганием осознавая, что все это происходит на самом деле.

Вот, сказал я себе, я сижу тут, несчастный сочинитель научной фантастики с жалким гонораром, который черпал все эти множественные сведения о Марсе из мусорных корзин собственного онемелого разума. Я говорил себе, когда папка заполнилась: «Вот, теперь у меня материалов на двадцать лет, на целую серию хроник о Марсе. Я счастлив. Редакторы счастливы. Дон счастлив. Все мы счастливы, хлопаем в ладоши и радостно пляшем вокруг рождественской елки».

Только вот все, что я придумал, происходит наяву!

Я посидел немного. Потом положил папку обратно на полку. Вернулся на кухню и доел обед. Старательно обдумал это странное совпадение.

Снова подумал о своей папке.

Третий раздел назывался «Марсиане объявляют войну разным планетам».

Подзаголовок А сообщал: «Объявление войны Венере». Но ты ведь помнишь, что я цитировал тебе подзаголовок В.

Ну как, дошло?

Шок похож на костер. Необходимо подбрасывать дрова, иначе утихнет. Я провел несколько бессонных ночей. Я звонил в университеты Нью-Йорка и Колумбии, в Бруклинский колледж и несколько других. Я просил позвать к телефону профессоров астрономии. Не знаю, зачем я им звонил. Я просто чувствовал себя обязанным поставить в известность хоть кого-то. Президенту звонить нет смысла, он и без того достаточно занят холодной войной. Так что я выбрал профессоров астрономии.

Они не особенно помогли. Трое из них уверяли, что это метеоры. Двое сказали, кометы. Один, как ты можешь догадаться, заявил, что это массовая истерия. Что ж, подумал я, кто знает? Если они скажут, что это вспышки от взрывов на солнце, я это проглочу. Почему бы нет? Думаешь, мне очень хочется считаться пророком?

Я забыл об этом. Вернулся на Землю со всеми потрохами, и все было нормальненько. В течение следующей недели я написал еще два рассказа про Марс. Послал их тебе. Ты их продал.

Потом, в одно прекрасное утро, корабль моего вдохновения снова очутился в Саргассовом море. Воздух потрескивал от тишины. Мои потуги не приводили ни к какому результату.

Я снова решил искать ветерка для своих парусов на радио.

Некто вещал со ртом, набитым хрустящей булочкой и растворимым кофе.

— Слушай, Белла, — говорил он, и я понял, что наткнулся на утреннюю программу для домохозяек «Мистер и миссис Шаблон». — Слушай, Белла, — повторил он.

Белла либо заснула, либо просто умерла, не дожевав свой французский тост.