Шрифт:
ПРОЗА / НОВЕЛЛЫ
ДВА БИЛЕТА В ПЯТНАДЦАТОМ РЯДУ
Апрель. Солнце слепит глаза. Воздух, согретый его лучами, сладок. Наперебой щебечут воробьи, и многоголосый хор путает мысли. С трудом узнаю улицу, по которой иду…
Площадка перед кинотеатром усыпана ребятишками. Бегают, прыгают, визжат. Порозовевшие лица сияют от восторга. Папы и мамы стоят в стороне, иногда покрикивают на малышей.
Занимаю очередь у кассы, а взгляд так и не могу оторвать от мелькающего перед глазами пёстрого мира детских шапочек и взлохмаченных головок.
«А может, и не носится? – ловлю себя на мысли и чувствую, как беспокойно начинает биться сердце. – Возможно, больна? Упала и разбила коленку? Сидит сейчас у окошка, а по щекам – солёные бусинки слёз.
Сердце уже не просто стучит – начинаю нервничать. Первый признак – покусываю усы.
– Молодой человек, – подталкивают сзади, – вы будете брать билет?
– Да, да, – говорю кому-то растерянно и подаю деньги в окошко. – Два билета, пожалуйста, крайние места в пятнадцатом ряду…
В дверях фойе останавливает контролёр:
– Молодой человек, а второй с вами кто?
В недоумении смотрю на женщину.
– Второй с вами кто? – повторяет она свой вопрос.
Женщина улыбается. Я улыбаюсь ей…
Зрительный зал полон. Прохожу в пятнадцатый ряд, усаживаюсь на крайнее – «28» место. По привычке кладу руку на спинку кресла «27» – и обнимаю пустоту. Никак не реагирую на вопрошающие взгляды от стены – и ниже меня, и выше стоят на проходе люди.
Уставившись в пол, стараюсь ни о чём не думать.
– Место с вами свободно? – вдруг слышу у себя над головой.
Не спешу ответить. Как жесток этот вопрос?
Я поднимаю глаза.
– Место с вами свободно? – спрашивает девушка.
– Ушла… то ли отвечаю, то ли жалуюсь ей.
– Так она вернётся? – уточняет она.
Я встаю. Я признаюсь ей. Одной:
– Нет. Она никогда не вернётся.
И направляюсь к выходу.
Гаснет свет…
(1985 г.)
У ВЕЧНОГО ОГНЯ
Как-то вечером, когда осень хозяйничала на опустевших улицах, мы вчетвером долго гуляли по городу. Ленька с Настей шли впереди, я с Ириной – чуть сзади. Неторопливо пересекая улицу за улицей, поддерживали негромкий разговор, шутили.
Хулиганил ветер. Он то громко хлопал во дворах подъездными дверьми, то, запутавшись в ветвях тополей, озлобленно свистел, взлохмачивал нам волосы, подхватывал с земли листву, кружил её над головами и, поиграв, бросал под ноги. …Но было сыро, и мы изрядно продрогли.
– А давайте разведём костёр! – предложила Ирина.
Эту идею в один голос одобрили Ленька с Настей. И тут меня осенило…
Сквер, заложенный в память воинов, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны, встретил наш тишиной. Свет фонарей серебрил голубые ели. Обнажённые берёзки жались друг к другу, бросая на землю тонкие тени. Лестничный ряд гранитных ступеней поднял нас к Вечному огню. Мы дружно протянули к нему руки. Огонь обласкал нас свои теплом, осветил заострённые от холода лица.
– Во, здорово! – воскликнула Настя, потирая руки. – Тепло-то как!
…Шаги
– Это хорошо, детки мои, – сказал он, – что вы не забываете павших…
Старик не договорил – захлестнул кашель. Откашлявшись, хотел было продолжить, но его опередила Настя:
– Дед, шёл бы ты к своей бабке! А то – детки, приходите, не забываете… Замёрзли мы и греемся. Не видишь, что ли?
– Настя! – одёрнула Ирина.
– Да ну его, - отмахнулась та.
…Уже из темноты к нам долетел осторожный голос старика:
– А бабка моя погибла и похоронена здесь, где ты сейчас стоишь, дочка. Я ведь, собственно говоря, к ней и пришёл… – Слышно было, как старик, спускаясь по ступеням, остановился: – А вы погрейтесь, погрейтесь, детки, коль замёрзли. Я подожду.
Гнетущую паузу напряжённого молчания первым нарушил Ленька:
– Пошли, – сухо и раздражённо бросил он в сторону Насти. – По-моему, кое-кто уже перегрелся!
Настя стояла, виновато покусывая губы…
– Не хотела я его обидеть… Пошутила, – оправдывалась она на ходу. Ну что вы, ребята?! Я ведь для настроения…
К сожалению, хорошее настроение, так долго не покидавшее нас в этот вечер, напрочь улетучилось. Вскоре мы расстались. Непривычно рано и молча разошлись по домам, точно перед этим наговорили друг другу гадостей.
Встретились на следующий день. Настя не пришла.
– Мальчики, пойдёмте в сквер, – несмело предложила Ирина. – Может быть, увидим того старика и извинимся за Настю.
– Да и мы тоже хороши, – угрюмо заявил Ленька. – Пойдём, конечно, вдруг он и в самом деле придёт.
…Подходя к скверу, мы заметили, что у Вечного огня стоят двое. Не сговариваясь, ускорили шаг и чуть ли не бежали по аллее Славы. Поднявшись по ступеням, мы остановились, веря и не веря своим глазам: это были Настя и уже знакомый нам старик. Настя виновато улыбалась и прятала за спиной букет белых астр.
(1985 г.)
РАССВЕТА
Акварель догорающей зари, замшелые склоны гор в дымке тускнеющего неба, журчание речки Стрий, уползающей медянкой в подслеповатую даль, – Карпаты! Они печальны в своей вечерней красоте.
Охапка свежескошенного сена, душистое ложе из мягких, густых трав да лоскут звёздного неба над головой – вот и весь мой скарб для ночлега. Лежу час, другой в обнимку с притихшей долиной. Не могу уснуть. «Эй, бродяга-ветер, не знаешь, зачем я здесь? Ну, что же ты… я жду!» «У-у-у… – запоздало отвечает ветер, – у-у-у…». Попробуй-ка, пойми немого!
Ежевичной кабаньей тропой, пугливыми шорохами и приглушенным визгом пробирается в колючей густеющей тьме полночь. Искорками бенгальских огней тлеют и дымятся звезды. Молодая луна зависла платиновой серьгой, манит и волнует. Как здорово! Как хорошо и тревожно мне в этот полуночный час! Ах, ночь-цыганка! Какой упоительно сладкий воздух в твоих безграничных, растаявших во тьме просторах. Но что задумала ты, звездоокая колдунья? Молчит, разве ж она скажет…