Питер Пэн и Венди
Шрифт:
— Надо было её прогладить, — сказала Венди задумчиво.
Но Питера, как и всех мальчишек, это ничуть не заботило, и он в восторге запрыгал по комнате. Увы, он уже забыл, что своим счастьем обязан Венди. Он был уверен, что сам пришил себе тень.
— Какой я умный! — кричал он радостно. — Нет, вы только подумайте, какой я умный! — И он закукарекал.
Мне очень грустно в этом признаться, но самодовольство было одной из самых привлекательных черт Питера. По правде говоря, не было на свете большего зазнайки, чем Питер.
Венди
— Ну и самодовольство! — воскликнула она с едкой издёвкой. — А я, по-твоему, тут совсем ни при чём?
— Нет, отчего же, ты тоже кое-что сделала, — ответил небрежно Питер и продолжал плясать.
— Кое-что! — сказала она свысока. — Что ж, если я здесь не нужна, я могу и удалиться…
И с большим достоинством она прыгнула в постель и с головой накрылась одеялом.
Питер подумал, что она выглянет, если он притворится, будто уходит, но, когда из этого ничего не вышло, он присел к ней на кровать и легонько толкнул её ногой.
— Венди, — сказал он, — не удаляйся. Я всегда так кричу, когда я собой доволен.
Но она осталась под одеялом.
— Венди, — сказал он голосом, перед которым не устояла ещё ни одна женщина, — Венди, от одной девочки больше пользы, чем от двадцати мальчишек.
Венди, конечно, была женщиной до самых кончиков своих пальцев, хоть пальчики эти и были совсем невелики, и она высунула голову.
— Ты правда так думаешь, Питер?
— Да, думаю.
— По-моему, это очень мило с твоей стороны, — заявила она. — Тогда я опять встану.
И она села рядом с ним на кровати.
— Хочешь за это поцелуй? — спросила Венди. Питер протянул руку.
— Разве ты не знаешь, что такое „поцелуй“? — спросила Венди в смятении.
— Буду знать, когда ты мне его дашь, — ответил он холодно. И, чтобы не обидеть его, Венди дала ему напёрсток.
— Ну а теперь, — сказал он, — вот тебе поцелуй. Хочешь? Она сдержанно ответила:
— Ну что ж, пожалуй…
И наклонила к нему лицо. Это было очень глупо с её стороны, потому что он просто сунул ей в руку желудёвую пуговицу. Она медленно выпрямилась и сказала вежливо, что всегда будет носить его „поцелуй“ на цепочке Так она и сделала — это было очень кстати, потому что впоследствии он спас ей жизнь.
Когда люди в нашем кругу знакомятся, они обычно интересуются возрастом друг друга, и потому Венди, которая всегда старалась вести себя как полагается, спросила у Питера, сколько ему лет. Это был не очень удачный вопрос — так порой бывает на экзамене, когда тебе предлагают грамматику, в то время как тебе хотелось бы написать, какие короли правили в Англии.
— Не знаю, — ответил Питер смущенно, — но я еще очень молод…
Он действительно не знал, сколько ему лет,
— Знаешь, Венди, я убежал из дому в тот день, когда родился.
Это было странно, но интересно, и Венди, вспомнив, как в таких случаях поступают в гостях, легонько похлопала себя по ночной рубашке, давая ему понять, что он может придвинуться к ней поближе.
— Я услышал, как мои родители говорили о том, кем я буду, когда вырасту, и убежал, — сказал Питер тихо.
Он был чрезвычайно взволнован.
— А я не хочу становиться взрослым, — продолжал он с жаром. — Я хочу всегда быть мальчишкой и ни о чём не думать! Вот я и убежал в Кенсингтонские сады и стал жить там с феями.
Венди глядела на него с глубочайшим восхищением, и он подумал, что она восхищается его побегом из дома; на самом же деле её поразило то, что он был знаком с феями. Венди вела такой скромный домашний образ жизни, что знакомство с феями показалось ей чем-то изумительным. Она засыпала его вопросами о феях, что очень удивило Питера, ибо феи ему часто надоедали, лезли под ноги и прочее, так что порой ему приходилось задавать им трёпку. Всё же в целом они ему нравились, и он рассказал ей, как феи появились.
— Знаешь, Венди, когда первый младенец впервые засмеялся, смех его разлетелся на тысячи кусочков — вот откуда пошли феи.
Скучный это был разговор, но ей как домоседке он очень понравился.
— Так что в результате, — сказал он добродушно, — на каждого мальчика и девочку должна быть одна фея.
— Должна? Но разве так оно и есть?
— Нет. Дети сейчас так много знают, что очень рано перестают верить в фей, а всякий раз, когда кто-нибудь из них говорит: „Я в фей не верю“, какая-нибудь фея тут же падает и умирает.
Скоро ему наскучил этот разговор, и тут он заметил, что Динь что-то притихла.
— Не знаю, куда она задевалась, — сказал он и встал. — Динь, где ты? От восторга сердце громко забилось у Венди в груди.
— Питер! — вскричала она и схватила его за руку, — неужели у нас в детской настоящая фея?
— Она только что была здесь, — сказал он с нетерпением. — Ты ничего не слышишь, а?
Оба прислушались.
— Я слышу только, будто где-то звенят бубенчики, — сказала Венди.
— Это Динь! У фей такой голос, понимаешь? Кажется, я тоже теперь слышу.
Звон шёл из комода, и Питер скорчил весёлую гримасу.
— Венди, — прошептал он с восторгом, — кажется, я запер её в комоде! Когда он выпустил наконец бедную Динь, она заметалась по детской, вопя от гнева.
— Ну что ты кричишь? — возразил ей Питер. — Ну хорошо, я виноват, но откуда мне было знать, что ты там?