Питер Пэн в Кенсингтонском Саду
Шрифт:
Милый несмышленыш! Он принял эту уловку за чистую монету, и по сей день носит на пальчике наперсток, хотя трудно представить себе существо, которому эта вещь была бы нужна меньше, чем ему.
Вы, конечно, понимаете, что хотя Питер и оставался маленьким мальчиком, на самом деле мимо пронеслось много времени. И я осмелюсь предположить, что младенец, заменивший Питера его маме, давным-давно стал джентльменом и носит усы.
Но вы не думайте, что одинокий, вечно маленький Питер заслуживал только жалости! Нет, во многом он был достоин восхищения. Мейми, например, очень скоро это
– Как романтично!
– воскликнула Мейми.
К сожалению, порой очень трудно бывает прийти к взаимопониманию. Питер Пэн и этого слова тоже не знал. Он понурил голову, решив, что девочка его осуждает или даже - о ужас!
– презирает за столь жалкое суденышко.
– Я полагаю, твой Тони так никогда бы не сделал?- застенчиво поинтересовался он.
– Никогда! НИ-КОГ-ДА!
– убежденно заявила Мейми.
– Он бы просто струсил!
– Что значит "струсил"?
– с интересом спросил Питер. Он решил, что это очень приятное и похвальное занятие.
– Я надеюсь, ты научишь меня "трусить"?
– Я уверена, что никто и никогда не сможет научить тебя этому, - с обожанием ответила Мейми. Но Питер подумал, что она окончательно уверилась в его тупости.
Девочка рассказала Питеру о Тони и о своих проказах по ночам, которых так боялся ее братишка, но Питер совсем запутался в незнакомых словах и сказал с завистью:
– О! Как бы я хотел стать таким же отважным мальчиком, как Тони!
Это вывело Мейми из себя:
– Да ты в двадцать тысяч раз отважней Тони, дуралей ты этакий! Разве трудно понять - ТЫ САМЫЙ ХРАБРЫЙ МАЛЬЧИШКА НА СВЕТЕ!!!
Питер долго и недоверчиво смотрел на девочку, а когда наконец понял, ЧТО она сказала, издал радостный боевой клич.
– ...И если хочешь, - потупив глаза, добавила Мейми, - ты можешь подарить мне поцелуй...
Питер начал неохотно стягивать с пальца наперсток. Он решил, что Мейми передумала расставаться со столь ценной вещицей.
– О нет! Я совсем не это имела в виду, я имела в виду не... поцелуй. Я хотела сказать - наперсток. Подари мне наперсток!
– А это еще что такое?
– опешил Питер.
– Вот что это такое, - Мейми набрала побольше воздуха и чмокнула Питера в щеку.
– Хм... Да я с огромным удовольствием подарю тебе наперсток, расплылся в улыбке Питер и осторожно поцеловал Мейми. И тут блестящая идея пришла ему в голову:
– Знаешь что, Мейми, а давай с тобой поженимся!
Вам это может показаться странным, но точно такое же предложение было готово сорваться с губ Мейми.
– Да я бы с удовольствием, - ответила она, - только хватит ли нам двоим места в твоей лодочке?
– Хватит. Если мы покрепче обнимемся...
Послушай, Питер, - сказала Мейми, когда они направлялись к берегу (причем произнесла таким тоном, который, по ее мнению, должен быть у невесты - то есть несколько жеманно и капризно), - а как ко мне отнесутся твои птицы?
Питер горячо заверил свою драгоценную Мейми, что птицы будут
– Конечно, они захотят, чтобы ты им подарила вот это...
– вымолвил Питер с замиранием сердца и погладил мех на ее воротничке.
– Ах! Какой ужас!..
– у Мейми не хватило даже специального "невестиного" голоса, чтобы выразить негодование.
– Видишь ли, - попытался Питер защитить своих друзей, - им все время приходится думать о гнездах.
– Они... Они не посмеют! Тронуть! Мои! Меха!
– "невестин" голос Мейми сорвался на противный девчачий визг. Она раздраженно топнула ножкой.
– Нет, конечно, нет, - согласился Питер, поглаживая ее воротничок. Глаза его при этом как-то странно блестели.
– Мейми, знаешь, почему я полюбил тебя?
– восхищенно спросил он.
– Потому что ты похожа на прелестное гнездышко!
– Ты сейчас рассуждаешь точь-в-точь, как твои драгоценные птицы, а не как мальчик, причем собравшийся обзавестись собственной семьей, - несколько сварливо заметила Мейми.
Питер и впрямь сейчас походил на несчастного нахохлившегося птенца.
– ...Кроме всего, ты ведь и есть только "Серединка- Наполовинку "...
Н-да-а-а... Какую глупую игру затеяла наша Мейми Маннеринг! Ей совсем не идет эта дурацкая роль. А Питер! Видели бы вы, как он расстроился. К счастью, "невестин" голос скоро опротивел и самой Мейми. А как только она увидела, до чего довела Питера, то постаралась тотчас исправить ситуацию.
– Питер! Не принимай мои слова близко к сердцу. По правде, я так не думаю. Наоборот, я считаю, что это замечательно - быть сразу и тем, и другим!
– Мейми, правда? Ну так я приглашаю тебя стать "и тем и другим", пойдем же, - умоляюще прошептал Питер, и они отправились к лодке, потому что все ближе и ближе подступало время Открытия Ворот.
– Ты ни капельки, ни капельки не похожа на гнездо, - горячо уверил он Мейми.
– Да брось, Питер, это же такая мелочь, - великодушно отмахнулась девочка, - И хоть я не собираюсь отдавать птицам свои меха на гнезда, лукаво добавила она, - но я разрешу им высиживать яйца у меня в воротнике.
От этой идеи Мейми ужасно развеселилась и даже захлопала в ладоши.
– Представляешь, как будет замечательно: у меня вокруг шеи, как бусы, на беличьем меху будут лежать чудесные крапчатые яички!..
...Но когда они почти дошли до Серпантина, по лицу Мейми пробежала странная тень. Она вдруг пробормотала:
– Я, конечно, буду часто-часто навещать свою мамочку. Ведь это вовсе не значит, что я распрощалась с ней навсегда, этого просто быть не может. Это НЕВОЗМОЖНО!!!
– Конечно, дорогая Мейми, - успокоил ее Питер.- Ты непременно станешь ее навещать...
– Хотя в глубине души он был уверен, что именно это и НЕВОЗМОЖНО. Он бы не стал скрывать от нее правду, если бы любил ее хоть вот на сто-о-леч-ко меньше. Он очень боялся ее потерять. Питер не был трусом, это всем известно. Просто он чувствовал, что не сможет прожить без Мейми ни одной минуты.