Питомник

Дашкова Полина Викторовна

— И о чем собираетесь заявить?

Ксюша стала догадываться, в чем дело. Им всем троим ужасно не хотелось возиться. Им было просто лень, вот и все. Она знала по фильмам и книгам, что если возбуждается уголовное дело, то его надо вести, и если в течение какого-то определенного срока оно не раскрывается, у милиционеров бывают неприятности. К тому же вид чужого богатства вызывал у них вполне понятные и простые чувства.

— Я собираюсь заявить о том, что ко мне в квартиру проник неизвестный, вооруженный пистолетом, и пытался меня убить, — проговорила она как можно спокойней и жестче, — и

еще я заявлю о том, что вот этот ваш сотрудник, — она кивнула на пожилого, — кстати, позвольте узнать вашу фамилию и звание.

— Капитан Смачный, — буркнул пожилой и в очередной раз налился малиновой кровью, — можешь жаловаться сколько душе угодно, только смотри, чтобы потом не раскаяться. Будет тут мне всякая сопля указывать, — добавил он чуть слышно и сделал такое лицо, будто собирался сплюнуть на сверкающий дубовый паркет, однако сдержался.

— Ваш сотрудник капитан Смачный оскорбляет меня. Это, между прочим, тоже статья.

— Ксения Михайловна, — покачал головой тот, что был в форме, — вы же умная девушка, вас тут никто не оскорблял. Вот мы двое — свидетели, никаких оскорблений со стороны капитана Смачного в ваш адрес не было. Просто вызов показался нам странным. В квартире никаких следов взлома, грабежа, вы живы, здоровы, ребенок тоже. Знаете, сколько у нас бывает всяких ложных вызовов, когда людям кажется, что кто-то на них покушался, а потом выясняется, что все померещилось, или того хуже… Ладно, давайте успокоимся и не будем скандалить.

— Я не собиралась с вами скандалить. Я всего лишь вызвала милицию, когда на меня напали. Это что, преступление? Между прочим, если бы вы приехали по вызову сразу, а не через полтора часа, вы бы его наверняка поймали.

— Ксения Михайловна, — сладким голосом пропел молодой в штатском, — давайте-ка успокоимся. Лучше скажите, когда приедет ваш муж в Москву?

— Не знаю, — буркнула Ксюша.

— А чего так? Поссорились?

— Нет. Просто не знаю, и все.

— На даче есть телефон?

— Есть. А что?

— А то, что надо бы мужу вашему позвонить.

— Не надо! Он болен! Он там работает, статью пишет, его нельзя беспокоить.

— Так болен или работает? — Молодой в штатском прищурился и склонил голову набок. — Извините, Ксения Михайловна, но ситуация действительно кажется странной. У вас с мужем, как мы поняли, сложные отношения, со свекровью, наверное, тоже. Может, вы просто пытаетесь свести с ними счеты?

«Может, им взятку дать? — с тоской подумала Ксюша. — Но, во-первых, если дать, то сколько? А во-вторых, вдруг окажется мало и они меня вообще арестуют. Кстати, они с большим удовольствием это сделают. Господи, ну что за бред, в самом деле? Я не преступница, я ни в чем не виновата, по какому праву они со мной так разговаривают?»

— Значит, вы, господа милиционеры, не собираетесь искать преступника? Вам было бы удобней, чтобы я все выдумала? Ладно, пусть это останется на вашей совести. Спасибо вам большое что приехали. И за совет спасибо. Я обязательно скажу свекрови, чтобы она наняла вооруженную охрану. Всего доброго, — она осторожно поднялась, — можете не беспокоиться, жаловаться я никому не буду.

Несколько секунд было тихо. Ксюша стояла посреди комнаты с ребенком на руках. Трое милиционеров

сидели в креслах и молча на нее смотрели. И тут она все-таки сорвалась, слезы сами собой брызнули из глаз, она уткнулась лицом в Машино одеяльце и сдавленно пробормотала:

— Уйдите, пожалуйста, очень вас прошу. Они поднялись как по команде, направились в прихожую, не говоря ни слова. Когда дверь за ними захлопнулась, Ксюша как следует наплакалась, успокоилась, легла спать, положив Машу рядом с собой. Спали оно долго, до двух часов дня, и проснулись от настойчивого звонка в дверь.

А трое милиционеров молча спустились в лифте, вышли на улицу, и только когда сели в машину, один из них заговорил.

— И чего ты на несчастную девку набросился? — спросил капитана Смачного старший лейтенант Прохоров, тот, что был в форме. — Все-таки молодая мамаша, к тому же кормящая. Может, она и не врала.

— Может, и не врала, — кивнул Смачный, — просто я таких, богатеньких-умненьких, в принципе ненавижу, по жизни.

Глава 22

Варя Богданова позвонила Бородину в начале второго ночи.

— Записывайте адрес, — сказала она, извинившись за поздний звонок.

Адрес оказался московским. Продолжая разговаривать, Илья Никитич открыл ящик, достал список детских учреждений, которые были уже проверены оперативниками, пробежал его глазами и тут же обнаружил адрес интерната для детей-сирот с задержкой развития, названный Варей.

— Что, только этот?

— Ну, я узнала только про этот. Он туда несколько компьютеров купил, отправил машину, игрушек и сладостей. Интересно, зачем детям с задержкой развития компьютеры?

— Больше никакой информации?

— Да вроде нет.

— Слышу сомнение в голосе.

— Это усталость, Илья Никитич. Зевота скулы сводит.

— Ну да, тебе сейчас надо спать побольше.

— Ага. Спокойной ночи.

— Подожди, не вешай трубку. Может, ты мне расскажешь, почему так напряглась, когда я спросил тебя о фирме «Галатея»?

— Может, и расскажу. Но не по телефону.

— Что, боишься, нас слушают? — усмехнулся Илья Никитич.

— Нет. Просто пока не решила, надо ли.

— Долго собираешься решать?

— Не знаю, Илья Никитич. Да что вы привязались к этой «Галатее»?

— Именно из-за твоей странной реакции, Варюша. Если бы ты сразу спокойно мне все объяснила, я не стал бы сейчас тебя изводить вопросами. Но ты испугалась, побледнела, замяла разговор. Я ведь хорошо тебя знаю, девочка. Ты отличная актриса, и если уж тебе не удается скрыть свои эмоции, значит, они тебя переполняют. Вот мне и стало любопытно, почему название антикварной фирмы вызвало столько эмоций.

— Просто не хотела вам голову забивать ненужной информацией, вы ведь маньяка ищете. При чем здесь антиквариат?

— Антиквариат, может, и правда ни при чем. Но вот Галина Семеновна Солодкина, а так же сын ее, Олег Васильевич, меня очень интересуют, как ни странно, именно в связи с маньяком.

— Ничего себе. — Варя тихо присвистнула в трубку, несколько секунд молчала и вдруг произнесла шальным, чуть хриплым голосом:

— Знаете что, надо срочно встретиться. Это действительно нетелефонный разговор.