Питомник

Дашкова Полина Викторовна

По рекомендации Пныри на юбилейных торжествах должны были короновать молодого перспективного уголовника по кличке Жмака. Церемония была уже закончена, когда один из присутствующих, пожилой дальневосточный авторитет Гера Курильский получил информацию по своему мобильному телефону, что Жмака на зоне опустили.

По законам уголовного мира с опущенным нельзя сидеть за одним столом, к нему даже при, касаться нельзя, чтобы не стать таким же, как он. А тут — коронация, самая ответственная в уголовной жизни процедура. То есть получалось что сорок три известнейших, авторитетнейших вора в один миг добровольно самих себя опустили.

Подобные

позорные скандалы случаются редко и надолго остаются в памяти честной братвы. И хотя все понимали, что старый Пныря не виноват, но случилось все на его празднике и по его рекомендации.

— Я там не был, — покачал головой Илья Никитич, — поэтому ты, конечно, знаешь значительно больше.

— Вы что, думаете, я была на коронации? — Варя засмеялась. — Старик меня, конечно, любит, но не до такой степени.

— Нет, Варюша, я человек грамотный и прекрасно знаю, что посторонние, а тем паче женщины к таинству коронации не допускаются. Но ты была рядом с Пнырей до и после, ты присутствовала при разговорах. Кстати, Мальцев знает?

— Издеваетесь? — усмехнулась Варя. — Я просто поехала в Сочи на майские праздники, я ведь очень напряженно учусь, мне надо иногда отдыхать. Конечно, он знал из газет, что там происходило в это время, но при чем здесь я? Смешно, в самом деле! Честно говоря, не понимаю, зачем я старику там понадобилась? Но знаете, в последнее время он просто жить без меня не может. Говорит, энергетика у меня очень хорошая, полезная для его здоровья. У него ведь теперь все люди делятся на плохих и хороших по энергетическому принципу. Доноры и вампиры. Как увидит человека, сразу начинает принюхиваться, приглядываться к его ауре. А потом ставит диагноз: тянет или не тянет.

— Что?

— Энергию.

— Варя, ты серьезно? — спросил Бородин, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Я, честно говоря, не всегда понимаю, когда ты шутишь, когда нет.

— Совершенно серьезно, Илья Никитич. Он почти сошел с ума. С одной стороны, церковь, батюшки, бабульки богомольные — лучшие подружки, с другой — экстрасенсорика, парапсихология. Раньше он и слов таких не знал, а теперь вот просветили. — Она зло прищурилась. — Между прочим, отличный способ манипулировать человеком. А я, дура такая, не сразу сообразила, в чем дело, только когда с Солодкиной познакомилась.

— Кто же его просветил? — тихо спросил Бородин.

— Петюня. Петр Петрович. Начальник охраны. Он, видите ли, теперь у нас отвечает еще и за энергетическую безопасность. Он привел к нему Солодкину. Знаете, в каком качестве? Ни за что не догадаетесь…

— Подожди, — перебил ее Бородин, — но ведь фирма «Галатея» и так принадлежала Пныре, они должны быть знакомы давно.

— А сейчас познакомились ближе. Петюня нашептал ему, что мадам — эксперт по энергетике драгоценных камней.

— Он знает о коллекции?

— Естественно! Он не просто знает, он ее хочет, как женщину. Он сохнет по ней, с ума сходит. — Варя криво усмехнулась. — А Галина Семеновна Солодкина — большой специалист по вывозу антиквариата за рубеж, у нее связи в Министерстве культуры. Понимаете, почему они теперь так нежно дружат?

— Варюша, ты не преувеличиваешь?

— Если бы. — Она печально усмехнулась. — Я ведь вам не сказала самого главного. Все не решаюсь.

— Я уже понял, Варюша. Ты не решаешься сказать, что именно Петюня устроил комедию в Сочи, чтобы подставить Пнырю? У тебя есть факты или это только твои предположения?

Варя долго

молчала, продолжая крутить в руках амулет, пауза затянулась, и Бородин заметил, что глаза у нее совершенно мокрые. Такого он никогда не видел и не мог представить, чтобы Варя, сильная, жесткая, бесстрашная Варя плакала.

— Ты есть хочешь? — спросил Илья Никитич, встал и открыл холодильник. — На меня, например, ночью всегда жор находит. Днем сижу на диете, а ночью очень кушать хочется. Варюша, ну в чем дело?

— Вы поешьте, я не хочу. — Она всхлипнула — Простите, Илья Никитич. Никогда не была истеричкой. Самой противно. Понимаете, я случайно услышала, как Петюня договаривался с человеком, который позвонил Курильскому. Так получилось. Пошла купаться ночью, заплыла к дикому пляжу, а у них там как раз была встреча. Этот Жмака, он на самом деле никакой не опущенный. Петюня заключил взаимовыгодную сделку с человеком, которому мешал Жмака. Вы ведь знаете, его потом убили, прямо там, в Сочи.

— Они тебя видели?

— Я забыла на берегу гостиничное полотенце, а утром Петюня принес мне его в номер. Я, конечно, сказала, что не мое.

— Ну хорошо, а если ты попытаешься все рассказать Пныре?

— Он доверяет Петюне как самому себе. Первым делом он вызовет его для выяснений, а после этого я не проживу и дня. Я могла бы действовать, если бы мне не было так страшно. Но знаете, беременность совершенно меняет характер. Становишься жутко уязвимой, и голова работает значительно хуже. Есть только один реальный вариант — скомпрометировать Петюню через Солодкину. Если окажется, что мадам реально связана с человеком, который нанес ни в чем не повинной женщине восемнадцать ножевых ранений и подставил больную девочку, старику вряд ли это понравится, учитывая его сегодняшние настроения. С этого я могу начать копать под Петюню.

— Слишком зыбко, Варюша, — покачал головой Илья Никитич, — знаешь, я, пожалуй, подогрею грибы с картошкой. — Он достал из холодильника сковородку, поставил на плиту. — Ты составь мне компанию, не люблю есть в одиночестве.

— Спасибо, — улыбнулась сквозь слезы Варя, — я понимаю, что все это слишком зыбко и неопределенно, но других вариантов у меня пока нет. Я ведь не могу просто сказать: «Пныря, миленький, твой начальник охраны сволочь, он хочет тебя тихо свести с ума». После истории со Жмакой многие стали говорить, что Пныря старый, у него едет крыша, и у многих осталась тяжелая обида. А иметь рядом обиженных воров в законе — это серьезно. Петюня хочет высосать из старика все, а потом незаметно убрать. Он не может просто убить, ему сначала надо ограбить, потом легально, торжественно занять место Пныри. Его интересуют банковские счета, связи, он положил глаз на коллекцию Мальцевых и уже договаривается с Солодкиной, как переправить ее за границу.

— Да, конечно, сказать ему прямо, что начальник охраны затеял переворот, ты не можешь, это слишком рискованно, — кивнул Бородин, — но разве что-то изменится, если Солодкина связана с убийством, которое я сейчас расследую? — Он порезал хлеб, соленые огурцы, поставил на стол две тарелки. — Конечно, не авокадо с креветками, но тоже ничего.

— Спасибо, Илья Никитич, как все-таки с Вами уютно.

Несколько минут они ели молча. Варя успокоилась, щеки ее порозовели.

— Как только Петюня начнет заниматься коллекцией, он уберет Мальцева, и меня тоже. Вот это я знаю совершенно точно. А что касается Солодкиной — я просто надеюсь на чудо.