Плацдарм. Билет в один конец
Шрифт:
– Да уж. За рассуждениями о женской логике обычно прячется нежелание мыслить логически. Или – мыслить вообще. Надеюсь, у тебя-то оно не так?
– Грубить изволите, любезнейший! А я вам такого повода не давала.
– Прости! А правду говорят, что боги – склочный народ?
– Пожалуй. Но меня-то ты знаешь.
– Знаю. Заочно.
– А тебе хотелось бы меня видеть? Может, и увидишь – только не теперь. Вам бы с Испытанием разобраться.
– И каким образом разобраться?
– Лучше меня об этом сейчас не спрашивай. И не заморачивайся. Я сама попробую вам помочь. И еще – если кто-то из вашего лагеря…
– Поселка,
– Люди, сколько вы слов исковеркали! Ладно, так и быть, поселка. Так вот, если кто-то из вас внезапно исчезнет – не надо устраивать экспедицию для его возвращения. Считай, что он действует по моему заданию. Но не вздумай о том говорить. И потом: помочь я ему помогу – в самом начале пути, – но он должен все сделать сам. Или – не сделать.
– И погибнуть?
– Тогда, боюсь, начнете гибнуть вы все – один за другим.
Глава 9
Путешественники вольные и невольные
Ник заболел одним из последних. Последним он и выздоровел, так что, когда юноша смог самостоятельно вставать, поселение уже потихоньку оживало. Кузница мастера Анри, где вместе с французами трудились теперь двое чернокожих подмастерьев, работала на полную силу: не иначе как там ковали наконечники для стрел. Почему бы и нет (или, как выражался сам мастер, «пуркуа бы и не па?»). Еще до начала экспедиции Георгий получил – не очень понятно от кого – подробную карту окрестностей озера, где было указано, в каком именно месте искать руду. Правда, пришлось снаряжать походы под охраной воинов Сигурда, но свое, а не завезенное с Земли железо у колонистов уже было.
Тяжкие удары молота заставили Ника недовольно поморщиться. Может, он еще не до конца выздоровел? Говорили, что эта болезнь – вроде прививки, но ведь прививки все переносят по-разному.
Ник добрался до озера, до верфи, где находились первые спущенные на воду лодки. Одна из них, с зеленым, свернутым сейчас парусом (его сделали из не до конца разодранной урунгхами палатки), выглядела немного нескладно. Но тем не менее все лодки скользили по глади озера плавно и легко, а рыба в местном меню уже стала появляться. И хорошо – постоянные каши и пюре из корнеплодов и мясо нанду уже стали приедаться.
– Ну что, с выздоровлением, Призрак! – Улыбающаяся Химера прошла мимо юноши к причалу. И чего она все время ехидничает? Можно подумать, сама не болела!
Почему-то настроение у Ника резко испортилось. Мрачно нахмурившись и не глядя по сторонам, он направился к загону с животными.
Все подопечные оказались живы и здоровы. Георгий в очередной раз оказался прав – и люди и животные переболели, но никто не умер. Гром и остальные собаки из стаи при виде Ника пришли в бурный восторг, состоявший из приветственного лая, прыжков и виляния хвостом. Рона тоже не отставала и, бросившись к Хозяину, едва не сбила его с ног. Гром ревниво покосился на ротвейлера, но решил, что рычать на такую собаку ему не подобает: стара уже, да и если Хозяин ее любит, значит, так зачем-то надо.
А затем появился Корвин, и Ник снова впал в депрессию – настроение рухнуло ниже нулевой отметки. Причем ничего плохого или обидного Корвин не сказал – наоборот, обрадовался тому, что Ник снова на ногах. Но вот на шее у воина красовалось ожерелье, сделанное
– Ну как, отоспался, парень? – спросил Корвин с тем мягким и почти неслышным акцентом, который отличает жителей Казани. – Передаю тебе дела – мне в последние дни пришлось стать на время Мастером животных.
– Отоспался, – через силу кивнул Ник.
– Да уж, от того зелья, которое варит Олли, можно, пожалуй, однажды и не проснуться.
– Кто-кто?
– Олли… Ну да, ты же еще не в курсе… То ли она сама догадалась, то ли, – Корвин понизил голос, – ярл дал ей ума. Ну, Ольга, Олли – разница на слух невелика. Зато, сменив имя, вроде бы как судьбу меняешь…
Честно говоря, к этой новости Ник остался совершенно равнодушен. Прежде бы ему очень польстило, что обыкновенно хмурый и неразговорчивый Корвин говорит с ним как со своим приятелем. Теперь же юноша не мог дождаться, когда же закончится этот треп ни о чем, и когда Корвин наконец вышел, Ник вздохнул с облегчением.
А поселение, которое уже успели торжественно назвать Эльсинором (просто кинули жребий, и выпало название из Гамлета, и Георгию осталось только головой покачать – мол, как вы судно назовете, так оно и поплывет), сильно переменилось. Ник не мог точно сказать, в чем эти изменения заключались. Как будто звуки стали другими – более пронзительными. Как будто краски сделались резче, и любой не встречающийся в природе цвет бил по глазам, как яркая вспышка.
Нет, точно, болезнь никуда не делась, она не прошла до конца. Ник это чувствовал. Хотелось тишины и покоя, но все как будто сговорились ни на секунду не оставлять его в одиночестве. То у Сигурда появлялся серьезный разговор (сводившийся к тому, что оруженосцем Ник, скорее всего, станет до срока – возможно, уже через несколько недель). То Архаэль просто зашла его проведать, когда он, покончив с делами, забился наконец в свою древесную «нору». И полчаса не прошло – к нему заглянула Олли – узнать, как юноша себя чувствует, все же болезнь Ник перенес тяжелее, чем многие другие.
Но даже оставшись один, Ник чувствовал, что он задыхается. Звуки за дверью никуда не делись, казалось, они лишь усилились. Ему хотелось одного – покоя и тишины.
Ник походил по полутемной «комнате», присел на скатанный спальник. Руки внезапно мелко затряслись. Ему стало жарко, и тут же, откуда-то изнутри, накатил озноб. Прежде юноша полагал, что выражение «бросает то в жар, то в холод» – это всего лишь выдумка, книжное сравнение. Теперь он на собственной шкуре убеждался, что это не так – ведь нечто подобное с ним и творилось.
Ник вытер вспотевшие ладони о джинсы и огляделся. Ему вдруг стало страшно. А что, если болезнь у него и в самом деле пошла не так, как у остальных? Ведь никто же не шарахается от малейшего резкого звука, не прячется от людей – добро бы хоть то были «случайники», так ведь нет – свои! Если бы последствия болезни были подобными же у всех, в поселении стояла бы благословенная тишина.
«Что со мной творится?» – Ник попытался нащупать пульс на руке.
Не нашел.
Попробовал на другой – с тем же успехом. В конце концов, приложив пальцы к шее, туда, где была сонная артерия, Ник понял одно – сердце, конечно, бьется, но вот как именно… Олли – та сразу бы сказала, ровный пульс или, наоборот, что-то не так. Но идти сейчас к ней Нику как-то не хотелось.