Плач морской чайки
Шрифт:
Однажды мы нашли самопал, он был изготовлен из куска трубы, загнутой на конце и прикрепленной к деревяшке проволокой. Старшие пацаны, которые были больше осведомлены о природе этого изделия, сообщили мне, что в трубу надо напихать пороха и тогда можно стрельнуть. За порохом и я пошел домой к батьке, так как он был охотником,
–Папа, дай пороху, папа дай пороху!
Батько не отвечал. Окончательно осмелев, я продолжил:
–Пап, ну дай пороху!
Он, быстро повернувшись ко мне, не говоря ни слова, взял самопал в руки, посмотрел на него одним взглядом, сделал одно быстрое движение руками, разломив его напополам, после чего, так же невозмутимо отдал его мне. Взяв два куска, я, обливаясь слезами, вышел на улицу. Таково было наше немногословное воспитание. Этот случай я запомнил на всю жизнь, и вспоминал его при каждом удобном случае.
Слегка повзрослев, к нашим обязанностям добавилась обязанность сходить в город за хлебом. Город, при этом, был расположен в нескольких километрах. Хлеб продавался в лавке и, как правило, чтобы его купить, нужно было отстоять большую очередь. Стояли в очередях взрослые и наравне с ними и дети как мы. Стояние в очереди было делом обыденным, оно начиналось еще задолго до того, как привозили хлеб в лавку. Это изматывало, люди были злые. Злые не по природе своей, а по причине постоянной нужды, преследовавшей их на протяжении всей жизни. В один из таких дней, очередь была настолько длинной и плотной, что пробиться к прилавку было очень тяжело. Вдруг какой-то малец, не то чтобы ребенок, но и не взрослый, забравшись на козырек перед входом, спрыгнул вниз и по головам быстро, на четвереньках, забрался внутрь и через несколько секунд выскочил из лавки обрадованный, с буханкой хлеба. Люди, удивленные такой наглостью и умением, разрешили ему отовариться, больше из уважения к его проворству. Видя такой исход дела, другой пацан, тоже решил повторить его подвиг, однако тут же был пойман, вытолкан из очереди и снабжен тумаками вдогонку.
Когда подходила наша очередь, мы брали по буханке хлеба, клали их в мешок и довольные шли домой. Городские жители при этом, не выказывали к нам какого – либо расположения, и все потому, что родители ни с чем другим как с мешком нас за хлебом отправить не могли, да потому, что и не было другой утвари. И по этим мешкам мы легко определялись в очереди и городские часто говорили:
–Опять деревенские со своими мешками поприходили, весь хлеб заберут.
И тому подобное. Отстояв определенное время, так как хлеб привозили тоже по часам, мы шли домой, каждый волоча за спиной в мешке по буханке хлеба. Я ходил с Иваном, и ему, учитывая его возраст, все же было довольно тяжело идти порядка четырех километров с мешком за плечами, отчего часто этот мешок, буквально, волочился по земле. А по приходу домой мы могли отдохнуть, и заняться своими пацанячими делами.
К слову, хлеб был большой круглый, килограммовый и вкусный. Конечно, он был не из белой муки, а скорее из серой, но мы и ему были довольны. Этот хлеб нельзя было сравнить с хлебом, который продавали частники на рынке. Тот был пышным, очень высоким и при надавливании на него (что любили продемонстрировать лавочники) он быстро возвращался в первоначальное состояние. Таким хлебом, а скорее булкой, мы могли только изредка полакомиться, когда его покупали взрослые и брали нас на базар.
Конец ознакомительного фрагмента.