Плач по любимому негодяю
Шрифт:
— Как дела, мистер Торо? — крикнула я, задрав голову вверх. Но с таким успехом я могла бы обратиться к верблюду или жирафу: мистер Торо издал нечто нечленораздельное, даже не разжав губ.
— Вы не видели миссис Беннинг? Она искала мужа, — Эйворсен говорил, а сам невинно искал опору в виде моего бедра. — Как она сердита! Надеюсь, обошлось без скандала? — он ухватил рукой воздух в том месте, где мгновение назад была моя попка. — Сегодня у Люсьена важные съемки. Боюсь, как бы все не сорвалось.
— Не волнуйтесь, мистер Эйворсен, — я постаралась придать
— Замечательно, — он опустил уголки губ, как бы раздумывая, от чего зависит иногда судьба фильма, и тем самым сумел притупить мою бдительность. И я, частный детектив и консультант по конфиденциальным вопросам, попалась, как последняя сопливая девчонка: этот наглец шлепнул-таки по тому месту, трогать которое я позволяю лишь избранным.
— Ну вот, Торо, у меня поднялось настроение, — сказал Эйворсен. — Продолжим нашу прогулку.
— Э...у...о... — ответило животное. Впрочем, я, наверное, придираюсь к мистеру Торо: он вполне мог бы сыграть в сериале роль индейца в перьях, и томагавк в его руке был бы весьма убедительной штукой.
— Спасибо за беседу, мисс Зейдлиц, — Эйворсен учтиво поклонился и пропустил меня, но рука его успела пройтись по моей спине, пока я проходила мимо.
Мы разошлись. Странная парочка пошла своей дорогой. Оглянувшись, я увидела, как Торо семенит, приноравливаясь к шагу коротконогого Эйворсена.
Я два раза постучала в дверь вагончика Блисса, но ответа не получила. Тем не менее продюсер был там, внутри, потому что я явственно слышала голоса. Люсьен Блисс и Кент Эйворсен чем-то похожи: они так рассеянны, когда имеют дела с девушками. По Голливуду ходит байка, что Блисс как-то продиктовал три параграфа делового письма своему стулу, сидя на секретарше...
Я решила: раз Блисс в вагончике и с кем-то треплется, то я имею право войти без приглашения.
В вагончике напротив Блисса сидел Дру Фенелк. Это еще одно забавное существо в нашем «таборе»: кроме дурацкой фамилии у него дурацкая профессия. Фенелк — персональный астролог Блисса. До чего суеверны эти творческие личности! Блисс таскает астролога даже на натурные съемки и выслушивает его бредни насчет расположения звезд. Ну, это, я вам скажу, симптом! Нет, не причуда, как думают некоторые, а просто болезнь какая-то.
Фенелка я уже видела: он не понравился мне сразу и окончательно. Самоуверен, самодоволен. Выставляет свой профиль напоказ, как Аполлон, — я имею в виду того Аполлона, который блистал в Голливуде в фильмах про Тарзана. Он покорил немало женских сердец, но наконец-то один умник из целой толпы мужей-рогоносцев сломал ему нос, а заодно и артистическую карьеру. Само собой и дамы куда-то исчезли.
Я застала в вагончике тот момент, когда нос Фенелка был обиженно вздернут, а руки — сцеплены на груди в некой романтически скорбной позе.
— Если ты, Люсьен, не веришь мне, я сегодня же вернусь в Лос-Анджелес, — напряженным голосом произнес Фенелк.
— В добрый путь! Скатертью дорожка! — в приливе чувств выпалила я.
— О господи, пришла Мэвис! — простонал Фенелк. — Эта телка!..
— Как Стрелец вы не должны противопоставлять наши знаки Зодиака, — ответила я.
— Помолчи, Мэвис, — встрял Блисс. — Мне не до тебя. У нас серьезный разговор.
— Да! Это очень серьезно! — завелся Фенелк. — Луна вступает в созвездие Скорпиона. Скорпиона! А ты, Люсьен, — Лев. Скорпион враждебен Львам. Кстати, я не раз говорил тебе, что Ли Беннинг — Скорпион, а Эмбер Лейси — Водолей, а Водолеи тоже враждебны Львам, и вообще...
— Хорошо-хорошо, — Блисс умиротворяюще поднял руки.
Однако Фенелк был грозен и неумолим:
— Тебе надо поостеречься, Люсьен, особенно во второй половине дня. Звезды говорят, что ты накануне большой беды.
— Ты же знаешь: я всегда следую твоим советам, — нервничал Блисс. — Но я не могу отменить сегодняшние съемки. Готовы костюмы, установлена аппаратура, сцены отрепетированы. А погода! Как по заказу! Если я перенесу съемки, мы понесем убытки, и немалые.
— Делай как хочешь, — поджал губы Фенелк. — Я тебя предупредил.
Он взял в руки какую-то карту-схему и ткнул в нее пальцем.
— Вот! Беда! Это же очевидно! А ты слепец. Как можно не понимать таких простых вещей! Сомневаться в звездах — все равно, что сомневаться в том, что... — взгляд Фенелка наткнулся на меня, — в том, что Мэвис — женщина. Вот ты смотришь на нее, видишь грудь под нейлоновой блузкой и убеждаешься, что ни к какому другому полу, кроме женского, это существо не относится. А теперь взгляни сюда, на эту карту. Ну, видишь?!
Блисс стал тоскливо смотреть в стрелы, кружки и закорючки на карте, а я порадовалась тому, что у меня нет привычки прятать то, что подарила природа, под темными платьями с глухим воротом. Блузка стоила потраченных денег, даже если ее заметил какой-то Фенелк.
— Дру, мне не нравится наш диалог, — нахмурился Блисс. — Его написал плохой сценарист.
— Ты все еще думаешь, что я пугаю тебя! — надрывался астролог. — Это не мои заморочки, это твоя жизнь! — И он снова ткнул пальцем в карту.
Люсьен Блисс тяжело вздохнул. Такой вздох могла бы испустить девственница, понявшая, что ее заигрывания с кавалером довели ситуацию до логического завершения и сейчас она лишится самого сокровенного, и если у нее и останется какая-нибудь глубоко личная тайна, так это шифр страхового полиса.
— Рядом с тобой ходит смерть, — продолжал вещать Фенелк. — Не твоя, Люсьен, смерть, но последствия ее будут для тебя ужасны.
— А вот у меня была подруга, — вставила я, — и когда у нее умер муж, она три дня плакала и рвала на себе волосы...
— Потому что любила его, — наставительно произнес Фенелк.
— ...плакала, а на четвертый день поняла, как ей повезло, и от счастья три дня хохотала, как сумасшедшая!
Фенелк пронзил меня убийственным взглядом. Его глаза шарили по моему лицу, точно по звездному небу, в поисках весомых аргументов. Не найдя ничего убедительного, Фенелк отвернулся и полностью переключился на Блисса.