Плач
Шрифт:
Алистер по-прежнему спал.
Ной в чистом подгузнике по-прежнему плакал.
Едва Джоанна опустилась в кресло, к ней наклонилась рыжая стюардесса.
— Прошу прощения. — Она приветливо улыбалась.
Джоанна с надеждой подняла на нее глаза. Она ей поможет. Наконец-то. Стюардесса придвинулась поближе и прошептала:
— Пассажиры на вас жалуются.
— Простите? — переспросила Джоанна.
— Плач вашего ребенка беспокоит пассажиров.
Джоанна почувствовала, как глаза застилает кровавая пелена.
— Да что вы? Кого конкретно?
Она поднялась, едва не стукнув
— Сядьте, пожалуйста, на место, — велела рыжая.
— Всем привет! — крикнула Джоанна: ее услышали десять рядов по пять человек в каждом, но не Алистер. — Эта любезная дама говорит, что кто-то из вас жалуется на Ноя.
Джоанна держала ребенка над головой, как обезумевший Майкл Джексон на балконе своего дома. Сообразив это, она прижала Ноя к груди и продолжила:
— Кто именно?
Теперь ее слушал уже весь салон. Пассажиры шикали друг на друга. На борту рейса ЕК028 разыгрывалась драма.
— Кто бы это ни был, я знаю, каково вам сейчас. — Джоанна протиснулась мимо растерянной стюардессы и обратилась к пожилой даме — той самой, что помогла ей с сумкой. — Может быть, это вы?
Женщина покачала головой.
— Тогда, может, вы? — спросила она у девушки лет восемнадцати, сидевшей через пять рядов от них. — Не хотите его немного подержать? Может, вам удастся его успокоить?
Джоанна продвинулась еще на пару рядов вперед и теперь держала орущего младенца перед молодым — лет тридцати — мужчиной в деловом костюме.
— Вы? — спросила она. — Может, хотите выразить свое недовольство лично? Пожалуйста, вот он перед вами!
— Послушайте, — обратился мужчина к Джоанне. — Вам нужно успокоиться.
— УСПОКОИТЬСЯ? — завопила она.
— Джоанна, дорогая, может, дашь его мне?
Это был Алистер. Стюардесса разбудила его и проводила к месту событий.
— Прошу прощения у всех присутствующих, — громко произнес он, после чего тоненьким и сладким голосом обратился к Джоанне, точно подманивая печеньем собаку: — Ну же… Давай его мне, дорогая.
Джоанна только что не швырнула в него ребенком. Или, может, именно так она и сделала?
— Просто ей нужно поспать, — с улыбкой объявил Алистер на весь салон.
Пассажиры заулыбались ему в ответ. Герой, что тут скажешь.
Джоанна двинулась обратно к своему месту, стараясь не думать о воняющих носках, а за ней проследовали ее безупречный красавчик муж с сыном, который казался теперь чуть менее недовольным, чем обычно.
— Подержи-ка его секунду, — попросил Алистер и передал Ноя обратно Джоанне, чтобы достать чемоданчик с лекарствами с багажной полки. Он открыл один из прозрачных пузырьков и попробовал лекарство. — Это они называют клубникой? Гадость какая, — сказал он, поморщившись, и запихнул полную ложечку протестующему Ною.
Джоанна подхватила пальцем то, что перелилось через край и убегало по подбородку, и как можно ласковее затолкала обратно Ною в рот.
— Ну вот, это его успокоит, — заверил ее Алистер, положил пузырек обратно в чемоданчик и вернул его на полку. — По-моему, он голодный, — улыбнулся он, снова сев в кресло. — Смотри, как он тычется тебе в плечо.
Ной и в самом деле открыл рот и хватался губами за плечо Джоанны в поисках еды.
Джоанна расстегнула рубашку и стянула бюстгальтер с одной груди. В прежние времена она бы прикрыла грудь от посторонних взглядов, но теперь ей было наплевать. Алистер переложил Ноя к ней на руки, и малыш зачмокал. Джоанна почувствовала, как сосок делается мягким и болезненное покалывание в груди слабеет. Освобождение от молока действовало как наркотик класса А: ощущение, что уносишься прочь на ковре-самолете. Попробовать, что ли, как-нибудь наркотик класса А?
Ной уснул, едва колеса коснулись взлетно-посадочной полосы. Кто бы сомневался.
2
Верховный суд штата Мельбурн
27 июля
— Вы летели рейсом ЕК028 авиакомпании «Эмирейтс» из Глазго в Дубай 13 февраля этого года? — спрашивала женщина — адвокат обвинения — у дамы лет шестидесяти с небольшим, стоявшей на свидетельской трибуне.
— Я ездила навестить бывшего коллегу. Он живет в Стерлинге.
Свидетельница, мисс Эймери, казалось, совсем не нервничала.
— Вы узнаете подсудимую?
Адвокат указала пальцем на Джоанну, которая сидела в первом ряду зала суда рядом со своим защитником. В последние часы на нее часто указывали пальцем, с каждым разом раня все больнее и больнее.
— Да.
— Расскажите, пожалуйста, как вы с ней познакомились.
Женщина-обвинитель произносила слова отчетливо, медленно и громко.
— Я, может, и старая, но не глухая, и с головой у меня тоже пока все в порядке. Не надо разговаривать со мной так, как будто я выжила из ума и собралась в богадельню помирать. — Ловко сбив с лица адвоката надменную маску, мисс Эймери продолжила: — Я сидела за ней в самолете, который летел из Глазго в Дубай, и, хотя для второго перелета — из Дубая в Мельбурн — нам дали другой самолет, места у нас остались те же, рядом с проходом. У меня было место номер 18Н, а у Джоанны —17Н, это место в первом ряду — у стенки, где можно подвесить люльку.
— Она путешествовала с супругом и ребенком, правильно?
— Да-да. Она была… Она немного…
— Потеряла контроль над собой?
— Давление на свидетеля! — защитник Джоанны вскочил с места.
Адвокат обвинения улыбнулась, признавая свою ошибку.
— Вы могли бы описать поведение мисс Линдси во время полета из Глазго? — изменила она формулировку вопроса.
— Я как раз ищу подходящее слово. Полет был очень долгим, и она была совершенно измотана. Ее ребенок без конца кричал, и никто ей не помогал.
— Она жестко обращалась с ребенком?
— Протестую! Слово «жестко» допускает субъективное толкование. — Адвокат Джоанны говорил не поднимая глаз, отчего его слова звучали весомее.
— Протест отклоняется. — Судья кивнул свидетелю. — Можете продолжать, мисс Эймери.
— Так как же мисс Линдси обращалась с ребенком? Мягко? Жестко? — Женщина-обвинитель вознамерилась добиться ответа на свой вопрос во что бы то ни стало.
— Ну… Он никак не успокаивался…
— Проявляла ли мисс Линдси жесткость по отношению к своему ребенку?