Плач
Шрифт:
– Я сержант Мэтью Шардлейк, – представился я.
– Я знаю, сэр. Королева рассказывала о вас. Она считает вас честным и очень умным человеком.
Я почувствовал, что краснею.
– Простите, что побеспокоил вас, миссис Оделл, но я должен поговорить со всеми, кто был в покоях королевы в тот вечер, когда украли перстень.
– Разумеется. Ее Величество просила меня помогать вам всеми средствами.
– Лорд Парр говорит, что вы уже какое-то время служите горничной и являетесь подругой королевы.
– Мы в родстве. Я знала Ее Величество еще до того, как она стала королевой. – Мэри Оделл чуть заметно улыбнулась веселой улыбкой, как часто улыбалась сама королева в более счастливые дни. – Хорошо быть в подчинении у человека, достигшего такого высокого положения. – Она немного помолчала, а потом продолжила уже серьезным тоном: – Но моя преданность Ее Величеству гораздо глубже, чем просто благодарность за должность. Она дарит мне свое доверие и дружбу, и я честно говорю ей, что умру за нее. – Миссис Оделл глубоко вздохнула. – Она о многом мне рассказывала, что случилось в последние месяцы. О своих… бедах.
– Понимаю.
Но, конечно, Екатерина рассказывала Мэри не о «Стенании». «Это было бы слишком опасно», – подумал я.
Оделл с лукавым видом посмотрела на меня.
– Королева, похоже, очень огорчена утратой перстня. Она любила милую Маргарет Невилл, но, кажется, как-то уж очень подавлена этой пропажей. – Я понял, что эта умная женщина догадывается, что тут замешано нечто большее, чем пропажа драгоценности, но не стал комментировать ее слова.
– Насколько я знаю, в тот вечер вы были ее горничной. И – прошу меня извинить – иногда вы делите с королевой постель.
– Да, бывает. Ради компании, когда моя госпожа чувствует себя одинокой или расстроенной.
– Не могли бы вы рассказать мне, что случилось, когда вы пришли приготовить королеве спальню в день пропажи ее перстня? Что-то хоть совсем немного необычное из увиденного или услышанного может оказаться полезным.
Мэри кивнула, словно одобряя мой переход к сути дела.
– Я занимаю две комнаты в апартаментах у ворот. В тот вечер я вышла оттуда, пожалуй, минут на десять раньше обычного, почти в девять. Я чувствовала себя усталой и хотела выполнить свои обязанности и уйти. Я перешла через двор в королевские апартаменты. Обычно пажи убираются в комнатах, а потом я вхожу, чтобы приготовить постель, убедиться, что в спальне все в порядке, и выложить ночную рубашку королевы и расчески.
– Перед этим один из пажей всегда убирает в спальне.
– Да.
– Эти пажи послушны? Мальчишки склонны к проказам.
– Пару раз я видела, как они играли в карты в галерее королевы, и доложила об этом гофмейстеру, но они не осмелятся на какую-нибудь действительную шалость в покоях королевы. В тот вечер пажи довольно хорошо выполнили свою работу. Один из стражников сказал мне, что королева у короля. Иногда по возвращении она любит поговорить со мной, поэтому, уходя обратно к себе, я сказала ему, что приду, если понадоблюсь ей. Должна сказать, сержант Шардлейк, это был совершенно обычный вечер. Ничего необычного, ничего вне заведенного порядка. Разве что… – Дама наморщила нос. – В спальне был какой-то неприятный запашок. Совсем слабый, еле уловимый.
– Какой запашок?
– Прошу прощения, запах нечистот. Я подумала, что это с реки, и закрыла окно. Потом внимательно осмотрела комнату с лампой, но ничего не заметила. Как я сказала, запах был очень слабый.
– А не заметили ли вы чего-нибудь необычного с личным сундуком королевы? С тем, где хранился перстень?
– Как обычно, паж сложил на сундук белье. Никаких нарушений. – Оделл помолчала, а потом проговорила с чувством: – Я бы хотела помочь вам в этом больше, сэр, учитывая расстройство королевы. Но ничего такого не было.
– Вы когда-нибудь заглядывали в этот сундук?
– Несколько раз. Иногда королева доставала оттуда при мне свои драгоценности или неоконченное письмо. Она всегда носила ключ на шее. – Голос горничной стал печальнее. – Но не в последние месяцы. В последнее время Ее Величество, похоже, не хотела, чтобы я заглядывала туда.
Мне пришлось отвлечь ее, хотя для этого потребовалась ложь.
– Иногда, когда люди находятся какое-то время в напряжении, как, я знаю, было с королевой, какая-нибудь не очень серьезная неприятность вроде пропажи перстня, подаренного любимым человеком, может лишить человека душевного равновесия.
Моя собеседница кивнула:
– Это верно. – Однако она все-таки посмотрела на меня проницательным взглядом.
– Значит, вы совершенно уверены, что ничего необычного в тот вечер не было?
Мэри Оделл крепко задумалась, а потом сказала:
– Кроме запаха, который быстро пропал, только одна мелочь – такая незначительная, что я не знаю, стоит ли говорить о ней.
– Какая? – Я подался вперед за столом лорда Парра. – Любая мелочь может оказаться полезной.
– Я сказала вам, что пришла из своих комнат. Вы уже заметили, сколько охраняемых дверей нужно пройти в этом дворце – при входе в помещение стражи, в приемную, в апартаменты и в личные покои. Когда наступает моя смена, меня всегда включают в список. Иногда какой-нибудь новый стражник спрашивает, кто я такая, проверяет, есть ли я в списке, и делает пометку против моего имени. Я не жалуюсь, это их обязанность. Но в апартаментах королевы почти все стражники меня знают, и они просто отмечают мое имя, когда я прохожу. В тот вечер у двери в личные покои стоял стражник, которого я часто там видела, его зовут Захари Годжер. К моему удивлению, он остановил меня и сказал, что не может найти моего имени в списке. Я велела ему прекратить глупости, но ему пришлось дважды просмотреть список, прежде чем он нашел мое имя и пропустил меня. И Годжер говорил громким, грозным голосом, не так, как подобает разговаривать с леди моего положения. – В тоне горничной проскользнуло негодование. – Я подумала, не пьян ли он, но от него не пахло спиртным, да и начальник стражи, прежде чем допустить охрану к несению дежурства, всегда проверяет, что стражники трезвы и их обмундирование и оружие в порядке.
– Это звучит действительно странно, – согласился я. – Надо будет обсудить это с лордом Парром. – Я встал и поклонился. – Благодарю вас за потраченное время.
Миссис Оделл встала.
– Меня просили провести вас в личную молельню королевы. Там вы встретитесь с королевой. Насколько я понимаю, вы должны поговорить с дурочкой Джейн.
– Это так.
Снова след лукавой улыбки, как у королевы Екатерины.
– Желаю вам в этом удачи, сэр.
Дама открыла дверь, и я пошел вслед за ней.
Мы направились по коридору. В воздухе благоухало розами и лавандой – аромат исходил от лепестков, разложенных на стенных панелях. Через открытую дверь в конце коридора я заметил бесконечно длинную, ярко раскрашенную галерею с высокими стенами и птиц в клетках, издававших приятный щебет. Галерея королевы, предположил я.
Мэри Оделл постучала в боковую дверь и, не дожидаясь ответа, предложила мне войти. Я оказался в личной комнате для молитв. Обстановка здесь была безупречно ортодоксальной – на стенах богатая роспись, как повсюду во дворце, алтарь покрыт вышитым холстом, а в нишах горят свечи. Королева позаботилась, чтобы в ее личной молельне не было никаких видимых признаков реформизма, которые враги могли бы использовать против нее.