Плаха да колокола
Шрифт:
Как-то незаметно из кармана собственного плаща Задов вытащил вторую бутылку. Странников пробовал возражать, попытка не удалась, Задов заговорил о своём Мираже, а за него не выпить – горько обидеть хозяина. Выпили.
Прошлогодние бега, завершавшие сезон, к несчастью, оказались безрадостными для ответственного секретаря, а Задов на Мираже, заработав главный приз, сбил большой куш. В конюшне они отметили победу с загонщиками, и, как обычно, заспорили. Зорька, которой управлял Странников, оступилась на самом финише, и секретарь обвинил во всём Артёмыча – не проследил как следует за лошадью; слово за слово, загонщику досталось по зубам, тот не стерпел, и Задов едва растащил опьяневших
– Садись на моего Миража, – уговаривал Задов. – Приз твой!
– Сказал – отрубил. Теперь навеки, – отвернулся к окну секретарь, лицо чернее тучи.
– Ну будешь за меня болеть, – подтолкнул его локтем приятель. – Слово надо держать, а поэтому собирайся, нам поспешать надо.
– Куда? Я сегодня задержусь. Пока доклад ни принесут, я из губкома ни ногой.
– Погоди, а слово? Забыл про сегодняшний вечер? Тебя, мой друг, совсем заколобродило от доклада. Как было приказано, я банкет организовал в театре по случаю открытия сезона. Тесная компания. Ты не участвуешь в бегах, значит, приз мне добывать, вот и отметим открытие сезона. Пригласил всех наших, Турина не забыл, с Оленькой увидятся наконец. Этот… зампрокурора Глазкин очень хотел тебя видеть, у него поездка в столицу намечается, чуть в ноги не кланялся, с невестой припрётся. Им надо с тобой о чём-то переговорить. Ну и остальные приличные люди…
– Что ж ты мне не напомнил?
– Так твой приказ! – Задов обнял застывшего в задумчивости приятеля. – Без тебя всё развалится. А ты не понял, зачем я к тебе так настырно пробивался? Чуял, что какая-нибудь петрушка тебя закрутит. Да брось ты всё! В понедельник ещё целый день. Вывернешь всем кишки, докопаешься.
Аргументы были весомы, Странников махнул рукой, и друзья направились к двери.
Наверху тихо играли Грига.
Музыка лилась из приоткрытого окна второго этажа, где царил полумрак. «В банкетном зале кто-то уединился. Ишь народец, ни культурки, ни терпежу! Жрут, наверное, шампанское и нас костерят», – пробежав по окнам намётанным глазом издалека, определился Задов, но Странникову ни слова, а ближе подошли, выросшего перед ними швейцара пожурил сердито:
– Я же предупреждал, Самсоныч, чтобы инкогнито!
– Инкогнито – не инкогнито, а все давно собрались, Иваныч. Некоторые заявились и без приглашений, – ворчливо пожаловался высокий худой жердь в несвежем цилиндре на затылке. – Только и спрашивают, будет ли Василий Петрович? Ждут-с только их.
– Дамы?
– Этих хватает. Госпожа Венокурова собственной персоной. И с собой привела какую-то лярву, прости меня Господи…
– Отменная дисциплина! – заглушая, перебил недотёпу артист и затеребил секретаря. – Вот видите, Василий Петрович! А вы упирались! – Он пробовал подальше отпихнуть швейцара, путавшего ему карты излишней болтливостью, пропустил вперёд себя Странникова. – Что бы я делал без вас?
– Водку б кушал, – хмуро бросил тот, прекрасно слышавший весь диалог, а кроме того, вынужденный застрять в дверях.
Переусердствовав, Самсоныч низко поклонился, и котелок без удержу скатился с его лысой головы под ноги секретарю губкома; нагнувшись и шаря в потёмках – фонарей велено было не зажигать, – швейцар перекрыл весь проход собой, как шлагбаумом, и не выпрямился, пока сообразительный Задов не сунул ему кулак в бок. Тот крякнул и тут же встал столбом.
– Менять тебя надо, старый хрыч! – Задов от злости чуть не вцепился
Прямо за порогом к Странникову бросились три полуобнажённые девицы в белых, почти прозрачных хитонах на греческий лад. Старшая, прима-актриса, вручила букет цветов, чмокнула в обе щеки и повисла на правой его руке. Дублёрша помоложе что-то игриво прошептала в ушко, томно прижавшись грудью, и завладела его левой рукой. А свеженькой, совсем из молоденьких и запоздавшей от кротости, достался его длинноватый, но благородный нос, куда она пухленькими губами и запечатлела свой знак почтения. Это прикосновение особенно очаровало секретаря и ещё долго потом чесалось, напоминая о невинном создании.
Однако Задов быстро и бесцеремонно разрушил пастораль и высвободил гостя из цепких женских объятий. Он поспешил подхватить его под локоть и попытался увлечь в фойе, так как узрел неподалёку более опасную угрозу. С трепетом прижавшись друг к дружке, поджидали своей очереди сёстры Венокуровы, больше напоминающие млеющих от чувств лесбиянок. Поговаривали, что они обе увлекались кокаином, но, видимо, шло это больше от злых языков.
Брюнетка, Катерина Сергеевна, строго надломив дуги бровей, с трагическим укором обмахивала веером пылающую физиономию. Она была слегка выпивши, и с трудом скрываемый гнев съедал естественную бледность лица вместе со слоем пудры. Блондинка Стефания, наоборот, млела в неистовом восторге, но выглядела пьяней. Возможно, это внутренняя страсть поедала её, мешая стоять неподвижно, и она раскачивалась в прозрачной тунике небесного цвета, давно уже готовая парить, парить, парить…
– Ты что же затеял, старый сводник? – склонился к Задову Странников. – Похоже, они собираются устроить мне балет? Я не вынесу, да и удержат ли столы? Тащи уж тогда всех их на сцену. Устроим бега перед завтрашним открытием сезона.
– В банкетный зал, господа! – не отвечая и строя загадочные гримасы, увлекал за собой наверх по лестнице Задов. – В банкетный зал! Мы все сгораем от нетерпения, нас ждёт великолепное представление!
– Вот прохвост! Хотя бы предупредил! – ругался секретарь, едва поспевая за артистом. – Твердил о бегах, а устроил бабьи скачки! – Изловчившись, он успел всё-таки ухватить Задова за полу пиджака. – Моя тоже в общей упряжке танцорок? – спросил он. – К чему потеха? Катерина, старая кляча, может грохнуться. Не стоит её добивать, Григорий. И вообще, почему она здесь? Мы же договорились совсем о другом!
– Ваша проникла чуть ли не тайком, – оправдывался Задов, весь в прострации и экстазе. – Мне ничего не известно, кроме того, что ревность не знает ни преград, ни запоров. Но бенефис Стефании! Младшенькой! Как вы её находите, кстати?
– Разденется, поглядим. – Секретарь пребывал не в духе, он даже полез было за папиросами, выражая явное недовольство приятелю. – Чёрт-те знает что! Ты забыл напомнить швейцару, чтоб обнесли по маленькой у дверей! Все на взводе, едва видят друг друга, а мы ни в одном глазу!.. Да, наверху у тебя что?
– Что? – беспечно переспросил артист.
– Бедлам! Не слышишь рояля?
В банкетном зале наверху, куда призывал всех Задов, по-прежнему всё ещё страдал рояль по Григу.
– Это сюрприз, но вы посмотрите сюда, – нацеливал Задов секретаря на Стефанию, она явно ему приглянулась. – Какое у неё имя? Как это прекрасно! Стефания – это же венец всему! Я сейчас её вам представлю. Она вся порхает, я боюсь, её подхватит кто-нибудь глазастенький, и она улетит.
Задов попытался в общей суете подманить блондинку, они уже переглядывались, и он помахивал ей ладошкой, подзывая, но за младшенькой двинулась старшая.