Пламенный клинок
Шрифт:
Арен хотел было спросить, что все это значит, но внезапное воспоминание заставило его встрепенуться.
— Страхоносцы!
— Их задержало забытое чародейство, охраняющее врата. На какое-то время мы в безопасности. Тебе нужно подкрепиться. — Она хотела подняться, чтобы подать ему чашку похлебки, но вдруг остановилась, стиснув зубы от боли. Переждав судорогу, Вика выпрямилась и заковыляла к Арену.
С благодарностью взяв похлебку, он спросил:
— Ты ранена?
С жалобной улыбкой друидесса опустилась рядом.
— Просто
Но за улыбкой Арен разглядел вспышку страха. «Это еще неизвестно», — подумал он.
Похлебка была наваристая, сдобренная пряными травами, в ней плавали кусочки сушеного мяса и измельченные листья. Стоило Арену проглотить первую ложку, как он уже не мог остановиться и принялся уплетать похлебку за обе щеки, а Вика тем временем рассказала ему о бегстве в Скавенгард и схватке у ворот.
— Ты сражалась со страхоносцами? Как ты их одолела?
На лице Вики промелькнуло странное выражение, по-детски недоуменное.
— Не знаю, — ответила она. — Я будто стала сосудом, который наполнила посторонняя воля. Вспыхнул свет… по крайней мере, я так думала… — Она на мгновение умолкла. — Я пятикратно встречалась с Воплощениями, но последний раз — в семнадцать лет. Впервые за долгие годы… это было как будто…
Ее голос понизился до шепота, а потом растворился в тишине. Арен не вполне понимал, что именно видит в ее глазах — страсть или безумие.
— Я… — начал он и запнулся, а потом заставил себя продолжить: — Я почти не знаю твоих богов. Я вырос под светом Вышнего. Но в последнее время сомневаюсь, не на одних ли кроданцев он изливает свой свет.
Ему внушили, что сомневаться в учении Томаса и Товена — великая дерзость, которая не останется безнаказанной, но в рудниках Саллерс-Блаффа он бросил Вышнему открытый вызов и уцелел. Возможно, эта угроза тоже была ложью, как и многое другое.
— Воплощения — и твои боги тоже, — ответила Вика, — почитаешь ты их или нет. Оссия и Воплощения неразделимы. Ты принадлежишь им, а они — тебе.
Арен не удовлетворился этим объяснением, сочтя его чересчур расплывчатым.
— Я считаю… Не хочу тебя обидеть, но они всегда казались мне такими… примитивными.
Вика улыбнулась.
— Я бы сказала, древними. Кроданцы придумали себе нового покровителя, требующего заученных славословий. А Воплощения — они дикие. Они могут внять твоим молитвам, но в поклонении не нуждаются. Не нуждаются в полчищах священников и причетников, которые подсчитывают пожертвования и проповедуют перед народом.
— А разве друиды не священники?
— Не в кроданском смысле. Мы ничем не распоряжаемся и никого не запугиваем. Во времена свободы люди приходили послушать нас и приобщиться к мудрости, которую мы добывали в своих странствиях. Мы врачевали болезни и давали наставления. К лучшим из нас обращались за советом короли, королевы и Рассветные Стражи. — Вика помрачнела. — Но со времени последнего Конклава минуло десять лет. Боюсь, нас осталось совсем мало.
Арен из вежливости кивнул, но этот разговор вызывал у него чувство неловкости. Его вера в Вышнего рухнула от первого толчка. Но и Воплощения его не вдохновляли, а предания об оссианских богах ничем не отличались от побасенок про танцующих рыб и переменяющих обличье дев, которые так искусно рассказывал Кейд.
По счастью, Вика переменила тему:
— Что это за отметина у тебя на запястье?
Арен присмотрелся — и нахмурился от недоумения и тревоги. За время его беспамятства кровавый отпечаток пальца, оставленный Эйфанном, почти сошел, но под ним что-то виднелось. Арен соскреб остатки запекшейся крови и обнаружил маленький красный символ, проступивший прямо на коже. Прямые линии и правильные изгибы, словно бы нанесенные рукой писца.
— Ее оставил один сард… — пробормотал он. — Но… не понимаю, как…
«Эйфанн — идрааль! — Ему вспомнилось, как Оборвыш прокусил себе большой палец и яростно прижал к запястью Арена. — Ллед на саан».
— В лагере я дал три обещания, — сказал Арен. — Одно Кейду, другое пирату, третье мальчишке-сарду. Чтобы выплатить долг перед последним, я должен буду помочь его соплеменнику. Но кому и как, он не сказал.
Вика с сомнением осмотрела отметину, потом здоровой рукой забрала у Арена пустую чашку. Он почувствовал себя бодрее, словно из желудка по мышцам разливалась целебная сила.
— Что это за похлебка? — спросил он.
— Немного трав, немного молитв, — ответила Вика. И добавила, лукаво подмигнув: — И без благосклонности Воплощений тоже не обошлось, пожалуй. Скоро ты встанешь на ноги. А покамест я послушаю твою историю, если ты расскажешь.
Арен чувствовал себя лучше, и его тянуло поговорить.
Он поведал Вике о Соре и призрачном приливе. О том, как он пренебрег предостережением братьев девушки. Об отце и его разговорах про Полого Человека. О том дне, когда Рэндилл был арестован старшим охранителем Клиссеном из Железной Длани и погиб от клинка человека по имени Харт.
Тут юноша запнулся. В горле у него появился комок, а в глазах защипало. Вика ничего не сказала, молча дожидаясь, пока к Арену вернется самообладание; Скирда положила голову ему на колени и он опустил ладонь ей на макушку.
— Я не знаю, за что убили отца, — вымолвил он наконец. — Разве он был мятежником? Или пособником кроданцев? Или он погиб из-за меня, глупого мальчишки, который влюбился не в ту девушку? — Арен почувствовал, как на глаза снова навернулись слезы, и уже не пытался их сдерживать. — Он боялся Гаррика, смертельно боялся, но Полый Человек пришел в Саллерс-Блафф, чтобы вызволить меня. А Клиссен тоже был в лагере, я его видел, и наверняка это он послал за нами вдогонку страхоносцев. Все это имеет ко мне отношение, но я не знаю какое, просто не знаю! Не знаю, был мой отец героем или трусом, и никогда уже не сумею спросить его…