Пламенный лед
Шрифт:
– Еще раз сделаешь что-то подобное, и я тебя убью!
– Не убьешь, - в его синих глазах плясали дьявольские смешинки. – Тебе со мной еще кататься.
– Если ты еще раз меня так напугаешь, у меня начнется нервный тик, и кататься я все равно не смогу.
– Что-то ты не выглядишь испуганной, - с усмешкой произнес Макс, довольный тем, что удалось ее расшевелить. Она и в самом деле больше не казалась грустной, хандру как рукой сняло. Он обхватил Лизу за талию одной рукой, притянул к себе, склонился к ее уху и прошептал: - Эта маечка тебе очень идет. Только не вздумай надевать ее без лифчика.
– Пусти меня! – Она высвободилась и хотела наградить его парой ласковых, но, поймав все тот же смеющийся взгляд, закатила глаза и покачала головой.
– Ладно, - Макс стал серьезнее. – И правда
По результатам жеребьевки им достался седьмой стартовый номер из двенадцати возможных. Смотреть на выступления спортсменов, катающихся раньше них, Макс и Лиза не стали, чтобы не сбиться с собственного ритма. Кроме того, всегда оставалась вероятность, что при плохом катании конкурентов создастся выигрышное настроение, а хорошее – расстроит. И то, и другое было совершенно ни к чему, и после ледовой разминки ребята ушли в раздевалку. Вновь появились у бортика они, лишь когда подходил к концу прокат пары, катающейся до них. Макс встал позади партнерши, руки его легли поверх ее рук. Это действовало успокаивающе на обоих, Лиза немного волновалась, но в целом чувствовала себя уверенно.
– От тебя пахнет шоколадом, - сказал Макс, поглаживая ее ладошку сквозь ажурную перчатку.
– Потому что я съела кусочек шоколадки.
– Пить не захочешь?
– Не захочу. Шоколадка была горькая, да и кусочек очень маленький.
– Зато ты теперь очень вкусно пахнешь.
Пара закончила свой прокат, и Макс помог Лизе снять наброшенную толстовку. Его взору тотчас же открылась ее изящная шейка и плечи, скрытые лишь тонкой тканью костюма. Лиза еще раз проверила шнуровку коньков, оправила юбку и, когда каток опустел, ступила на лед, за ней последовал и Самойлов.
Пока судьи выставляли оценки предыдущим участникам, они скользили вдоль борта у края площадки по крутым дугам, стараясь лучше прочувствовать лед и подготовить себя к прокату. Лиза выглядела сосредоточенной, в ее движениях не ощущалось ни нервного напряжения, ни страха. Волосы ее были уложены в изящную прическу, закрепленную маленькими переливающимися заколками и лаком, и Макс, отстающий на шаг, мог отчетливо разглядеть каждый светлый локон. Наконец огласили оценки предыдущих спортсменов, и диктор объявил их пару. Они, взявшись за руки, выехали к месту исходного положения.
Ладошки Лизы невесомо опустились на плечи Макса, щека коснулась его спины. Она закрыла глаза, он почувствовал ее короткий выдох, а спустя миг над катком разнеслись первые звуки их мелодии.
Его, как и прежде, скрывает цвет ночи, она стоит на свету и жаждет, чтобы тот, кому отданы все ее чувства, вышел из мрака. Она тянется, просит, в отчаянье цепляется за надежду. Стоило их взглядам скреститься, по телу Лизы прошла жаркая волна. Она слышала музыку, понимала, где она, видела заполненные трибуны и ощущала себя вне всего этого. Только они двое, скользящие по льду под откровения ее души, имели значение. Прикосновения рук, кончики пальцев, поворот головы. Изгиб спины, бег навстречу… Заход на поддержку и чувство полета. Она, покорная, нежная, лежала на его руке, потоки встречного воздуха ласково гладили ее лицо, веки ее были опущены, ресницы легонько трепетали. Параллельный прыжок, синхронный вдох, движения, в точности повторяющие движения партнера, отчаянный выброс с красивым приземлением и идеальным выездом. Шумом прибоя где-то на краю сознания послышались овации трибун. Юбка костюма льнула к бедрам, руки подчеркивали чувственность в те моменты, когда мужчина и женщина на долю секунды дотрагивались друг до друга. В какой-то миг при выезде с прыжка Лизе показалось, что она не удержится. Мгновенно собрав всю решимость, она мысленно приказала себе «стоять, держись». Едва заметно покачнулась, но не упала, и это придало сил и веры в то, что она сможет, что они смогут. И снова завораживающий вихрь, сплетенный из мелодии, слов, чувств и биения сердец подхватил двоих, закружил, увлек. Тонкий девичий стан под пальцами, горячая кожа, глаза, полные мольбы. Выбившаяся прядь светлых волос на лбу, дыхание совсем рядом, сплетение пальцев в попытке остановить ускользающее мгновение. Но он снова уходит, скрывается за цветом ночи, оставляя ее одну…
Музыка затихла. Лиза, дрожа, прижалась к мужской спине,
Со всех сторон слышались аплодисменты, трибуны гудели, на лед падали цветы и игрушки. Лиза, улыбаясь, помахала зрителям и, радостная, оказалась в объятьях партнера. Он прижал ее к себе, не переставая махать рукой болельщикам, потом взял за руку, и вместе они поклонились вначале одной стороне трибун, затем другой, после чего под непрекращающиеся овации направились в сторону поджидающих их у борта Жене и Ксюше. По пути к бортику Лиза нагнулась и подхватила со льда серого плюшевого мишку с трогательными круглыми ушками и красным сердечком в лапках. Лучезарно улыбнулась Максу и, оказавшись в объятьях Миронова, тихо засмеялась.
– Ты испортил мне потрясающую одиночницу, - улыбаясь, обратился Женя к подопечному. Его карие глаза лукаво блестели, улыбка была открытой и искренней.
– Что есть, то есть, - засмеялся Самойлов и снова обнял свою партнершу. – Лизка… - только и смог выдохнуть он, заглянув ей в глаза.
Давно Макс не видел ее такой довольной и счастливой, ее сердце билось так сильно, что он отчетливо ощущал каждый удар, и это рождало в груди его трепет. Прижав ее к себе с особой нежностью, он закрыл глаза. Как же хорошо чувствовать ее рядом, как же хорошо…
Глава 60
Челябинск, декабрь 2016 года
Решив, что свой День рождения она имеет право провести так, как ей угодно, Лиза провалялась в постели дольше обычного. Если уж совсем точно, встала она ближе к полудню, что было на нее не похоже. Мироновы поздравили ее еще в начале первого ночи, и теперь на тумбочке возле постели возвышался шикарный букет розовых роз. Двадцать один прекрасный цветок на длинных стеблях, покрытых колючими шипами. Лизе нравилось это сочетание нежных цветочных бутонов, одного грубого прикосновения к которым достаточно, чтобы разрушить их трогательную красоту, маленьких зеленых листиков и колючек, способных разодрать в кровь руки. Было в этом что-то вызывающе-отчаянное, правильное.
Сквозь сладкую дремоту она слышала, как Мила собирается на тренировку, но открывать глаза не стала и, оставшись в одиночестве, с наслаждением окунулась в тишину. Даже если бы она захотела упрекнуть соседку в том, что та не дает ей поспать, сделать это ей не позволила бы совесть. Мила никогда не шумела, зная, что она отдыхает, и Лиза порой поражалась, как ей удается так тихо собраться. Вот и на этот раз она оделась почти бесшумно, выдало ее разве что журчание воды в ванной. И все же, оставшись в одиночестве, Лиза почувствовала ту расслабленность, которой не бывает в присутствии чужого, пусть даже хорошо знакомого и приятного человека. Она потянулась, зевнула, перевернулась на бок и снова закрыла глаза. Ощущения праздника у нее не было, ничего особенного от этого дня она не ждала. С Максом они расстались вечером после ужина, он проводил ее до дверей номера и ушел к себе. Хотелось ли ей какого-то продолжения? Хотелось ли, чтобы он пришел, едва только часы покажут двенадцать? Может быть. Она знала, что этого не будет, и все же в тайне даже от самой себя ждала, что он придет или хотя бы отправит ей сообщение. Но пришли только Ксюша и Женя, поздравили, подарили ювелирный комплект – серьги и изящный золотой браслет сложного плетения. И еще тот самый красивый букет розовых роз. На душе у Лизы стало тепло, но радость ее была насквозь поддельная, искусно сыгранная. Она искренне обняла вначале Женю, потом его жену, приняла поздравления, выслушала пожелания. Чувство благодарности, нежности, глубокой привязанности охватило все ее сознание, когда Миронов с отеческой заботой прижал ее к себе, а Ксюша поцеловала в щеку. И все-таки она не ощущала радости, и это еще больше огорчало. Все ее попытки обрести самостоятельность ни к чему не привели, она вернулась в свою квартиру, но на деле ничего не поменялось.