Пламенный лед
Шрифт:
– Спасибо.
– Пушистая варежка коснулась его щеки.
Глаза Лизы сияли, словно в коробке обнаружилось что-то совершенно необыкновенное, о чем прежде она могла только мечтать. Макс перехватил ее руку, погладил, а потом поцеловал Лизу в губы, не пытаясь углубить ласку или сделать ее более страстной.
– Давай сходим куда-нибудь в городе? Думаю, на ресепшене нам подскажут какое-нибудь уютное тихое местечко.
– Давай.
Перемена в Лизе была столь незначительна, что никто, кроме Макса, ее бы не заметил. Но он прекрасно видел огонек, зародившийся в глубине ее голубых глаз, видел мягкую улыбку. И чувства, которые он испытывал, глядя на нее такую, были несравнимы с тем, что он ощущал, когда она плакала. Какой же он был идиот… Держа Лизину ладошку в своих руках, Макс снова и снова осознавал, насколько сильно ошибался. В ней, в себе, в прошлом, в будущем. Неважно это все.
***
После утренней тренировки, с которой начался следующий день, фигуристы вернулись в гостиницу и разошлись по номерам. Макс пытался уговорить Лизу прогуляться, но она только плотнее укуталась в новый шарф и так рьяно замотала головой, что ему стало ясно: ни о какой прогулке и речи идти не может. И все-таки сидеть в четырех стенах Лизе не хотелось. Немного поболтав с Милой, она спустилась вниз, надеясь, что кто-нибудь из знакомых составит ей компанию за чашкой чая. Поначалу она думала позвать Ксюшу, но вспомнила, что та собиралась отдохнуть после поездки на ледовую арену, и не стала ее тревожить. Но отдыхать Ксюша не легла. Лиза увидела ее, подходя к гостиничному кафе, расположенному в холле первого этажа. Миронова с радостью составила ей компанию, и спустя несколько минут они уже сидели за крохотным квадратным столиком в углу зала.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Лиза. Официантка принесла пузатый чайник и две чашки, расставила все на столе, а после отправилась за трубочкой с кремом. – Я думала, ты легла отдохнуть.
– Вот съем трубочку, а потом пойду отдыхать.
– Ксения жалобно посмотрела на собеседницу и тут же весело улыбнулась. – У меня теперь такое бывает. Как захочется чего-то, так все - капец, пока не съем, не успокоюсь.
Лиза заставила себя улыбнуться. Ее улыбка была вполне искренней, и все же она чувствовала, как внутри что-то натянулось, вздрогнуло. Ксюша еще что-то говорила, а Лиза думала о том, что сделала шесть лет назад. Нет, она не жалела, она знала, что поступила правильно, что на тот момент это был единственно верный выход. Оправдывает ли ее это? Да, Лиза считала, что оправдывает, по крайней мере, в той степени, в которой это вообще возможно. И все же она так и не смогла до конца примириться с потерей, а именно потерей и был для нее этот аборт. У ее ребенка не было шансов. Ее ребенок не имел права появиться на свет, произнести свои первые слова, сделать первые шаги, и осознание этого как и прежде отдавалось в сердце болью. Она надеялась, что когда-нибудь эта боль ослабнет, но пока, видимо, было слишком рано.
– Лиз, я спросить хотела… - Ксюша облизала пальцы от сахарной пудры и выразительно посмотрела на Меркулову. – Про Макса.
– Про Макса… - хмыкнула та, чувствуя неловкость и Ксюшин интерес. – Спрашивай.
– Вы давно живете вместе?
– Жили. С мая, - ответила Лиза совершенно спокойно.
Ответ ее Ксению ошеломил. Миронова поперхнулась чаем и закашлялась.
– Ничего себе… - наконец вымолвила она. – Ну вы даете… И что, у вас все так серьезно? Так, погоди, что значит жили?
– А то и значит… - Лиза покрутила чашку на блюдечке. – Не знаю я, что у нас. Я домой вернулась.
– Но почему?
– Потому что Макс – еще та сволочь.
– С этим трудно поспорить, - вздохнув, согласилась Ксюша. Она вспомнила сегодняшнюю тренировку, кинула взгляд на Лизу и добавила с лукавой полуулыбкой: - И все-таки между вами что-то есть.
Лиза молча поболтала ложечкой в чае. Между ними было столько всего, что она и сама запуталась. И, как бы она ни относилась к Ксюше, поделиться этим с ней было выше ее сил.
***
Они замерли, стоя спиной к спине, пальцы рук переплелись, и в переплетении этом было столько чувств, что никакие слова на свете не могли бы выразить их. Два призрака, две тени, не имеющие права на любовь, обреченные на разлуку. Две жизни, вопреки всему сплетенные в одну, мужчина и женщина, продолжающие друг друга. Свою произвольную программу Лиза и Макс катали под саундтрек к канадскому сериалу «Lа fame Nikita», вышедшему в конце девяностых и ставшему весьма популярным в те годы. Нежная мелодия Love theme, написанная композитором Шоном Каллери, являлась темой главных героев и очень нравилась Лизе. Поначалу Макс отнесся к ее предложению использовать эту музыку в их произвольной скептически, но, прослушав композицию пару раз, изменил свое мнение. Для того, чтобы лучше почувствовать настроение, передаваемое музыкой, он даже посмотрел несколько эпизодов сериала, рассказывающего о жизни девушки, по ошибке обвиненной в убийстве полицейского
Макс слышал, как тихонько шуршит платье Лизы. Темно-серое, цвета «мокрый асфальт», с легким металлическим отливом, оно очень шло ей. Совершенно закрытое спереди, оно застегивалось у основания шеи, спина же оставалась обнаженной, длинные рукава не мешали наслаждаться изяществом рук, скорее, еще больше подчеркивали его. Глаза Лизы были слегка подведены черным карандашом, дымчато-серые тени придавали им особую выразительность и глубину. Волосы у нее достаточно отросли для того, чтобы Ксюша смогла зачесать их назад и уложить в гладкую строгую прическу. Девушки сошлись во мнении, что это куда более органично подходит к образу, чем прежние легкие завитки. Увидев Лизу перед стартом, Макс не удержался и сказал, что выглядит она очень сексуально, за что был награжден убийственным взглядом.
Костюм его, так же как и ее, был довольно строгим: кофта без рукавов с воротником стойкой и неглубоким треугольным вырезом и штаны, переходящие из темно-серого, в тон платья партнерши, в черный цвет. Задача перед Лизой и Максом стояла непростая: пройти по грани, доказать, что есть что-то сильнее всех возможных запретов, сильнее боли и страха, сильнее жизни и смерти. Что-то, над чем не властен ни человек, ни время. Две тени, два призрака, мужчина и женщина…
Первым прыжковым элементом в произвольной программе Миронов поставил четверной тулуп. Он понимал, что удачно выполнить этот элемент они смогут лишь в том случае, если на это у них будут силы, поэтому настоял, чтобы тулуп шел в самом начале. И все же сомнения оставались. Перед самым выходом пары на лед Женя еще раз спросил, уверены ли они и, получив от обоих утвердительны ответ, кивнул. Фигурное катание за последнее время сильно изменилось. И либо ты делаешь то, что никто до тебя не делал и становишься первым, либо смотришь, как другие раздвигают горизонты. Миронов отлично понимал, что Меркулова и Самойлов не из тех, кто готов следовать за кем-то, они слишком амбициозны, и в душе он был этому рад. С ними он мог пробовать то, чего не рискнул бы ни с кем из других своих спортсменов. Разве что… Да, Ксения могла бы добиться многого, но теперь это уже не важно. Женя неотрывно смотрел на фигуристов, зашедших на прыжок. За последнее время он видел этот четверной тулуп много раз, но сейчас, на чемпионате России, эмоции были совершенно другими. Никто из пар прежде не исполнял этот элемент в соревновательной программе, никто из женщин прежде не исполнял его во время стартов. Во рту у Жени пересохло, каждое движение спортсменов отдавалось в его собственном теле, словно он был с ними на льду. Толчок, оборот… два… три… они одномоментно коснулись льда лезвиями коньков. Трибуны замерли и взревели, со всех сторон слышались хлопки сотен рук. Миронов выдохнул, пульс зашкаливал, в голове шумело.
– Они сделали это! – срывающимся шепотом произнесла Ксюша, и голос ее четко донесся до Жениного слуха сквозь шум.
Быстрый взгляд на Лизу позволил Максу убедиться, что с ней все в порядке. Похожая на порыв ветра, легкая и чувственная, она скользила по льду, завораживая и притягивая взгляды. Соприкоснувшись руками, они разъехались в стороны, чтобы через секунду броситься навстречу друг другу с отчаянной стремительностью, ведомые лишь желанием вновь найти друг друга в бесконечном мраке. Еще мгновение, и тени, словно одно целое, закружились в совместном вращении. Взгляд глаза в глаза, ладонь на щеке, поворот головы… Тонкий изгиб женской фигуры в руках мужчины. Сплетение рук, отчаянье, осознание неминуемой разлуки, неизвестность, страх, немые признания…
Внезапно музыка оборвалась, над катком повисла оглушительная тишина. Зрителям, сидящим в первых рядах, стало слышно, как негромко скрипнули о лед лезвия коньков. Эта нежданная тишина натянула нервы, обдала холодом, заполонила собой все вокруг. В первые секунды Лиза плохо понимала, что делает. Заход на поддержку, толчок, и вот она, слегка выгнув спину, чувствуя бедром его ладонь, парит на руках у Макса, а все окружающее ее проносится мимо сплошным смазанным пятном. Лиза закрыла глаза, выдохнула, наслаждаясь каждым мгновением, вслушалась в мелодию, все еще звучащую у нее в голове. Снова оказавшись на льду, она посмотрела Максу в глаза и, почувствовав его уверенность, окончательно взяла себя в руки. Чувство спортивной злости взметнулось, как пламя костра, в который плеснули масло, стальная решимость, сквозившая во взгляде партнера, передалась и ей. До окончания произвольной оставалось почти две минуты, и сдаваться они не собирались.